Юрий Игрицкий - Россия и современный мир №3 / 2016

25. Шмелева Н., Забрамная Е. Обобщение судебной практики по трудовым спорам, рассмотренным судами городов Москвы, Воронежа и Пензы. – http://oshl-eu.ru/Old%20Web/ txt/text_new/An10_2r.d.

26. Этманов А. «…Российским левым нужно пойти поработать на заводе» / Скепсис. 19 февраля 2012 г. – http://scepsis.ru/library/id_3144.html

27. Якушев В., Холманских И., Ленда А. Обращение рабочих «Уралвагонзавода» в поддержку Владимира Путина. Официальный сайт «Уралвагонзавода». – http://www.webcitation.org/6Ar2qEfks (29.12.2011.)

28. Cook L.G. Russian Labor: The Puzzle of Quiescence // XIII Международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества. В 4 кн. / Отв. ред. Е. Ясин. Кн. 1. – М., 2012. – С. 427–435.

Александрова Ольга Аркадьевна – доктор экономических наук, заместитель директора ИСЭПН РАН по научной работе; профессор кафедры прикладной социологии Финансового университета при Правительстве РФ.

Набирающий обороты кризис все серьезнее сказывается на уровне жизни населения России: сокращается число домохозяйств, располагающих хотя бы минимальными сбережениями; растет количество бедных; судя по падению объемов продаж, население стало экономить даже на лекарствах; регионы массово переводят категориальные социальные трансферты в разряд адресной помощи с одновременным ужесточением требований для ее получения. При этом одним из основных направлений борьбы с кризисом объявляется сокращение бюджетных расходов – отказ от индексации зарплат бюджетников; заведомое занижение размера индексации пенсий; неоднократный секвестр бюджета, включая социальные статьи. К росту числа бедных ведут противоположно направленные процессы: с одной стороны, консервация прежнего уровня доходов либо их снижение на фоне явной или скрытой безработицы, с другой – резкий рост стоимости жизни, обусловленный не только инфляцией, но и коммерциализацией социальной сферы, принуждающей платить за самое элементарное. Причем к бедным, по российским меркам, относят лишь домохозяйства с подушевым доходом ниже прожиточного минимума. Между тем в европейских странах бедными считаются семьи с подушевыми доходами ниже определенной доли от медианного дохода, т.е. уровень жизни семьи соотносится со средним уровнем жизни в стране, а не с гранью, за которой – лишь выживание.

Наряду с ростом бедности снижение доходов основной массы населения усугубляет избыточное неравенство между отдельными его группами, масштабы потерь от которого довольно заметны.

В середине 2000-х годов в ИСЭПН РАН на основе анализа многолетней статистики и математического моделирования были выявлены взаимосвязи экономического неравенства с другими экономическими (темпы роста ВВП, объем инвестиций) и социальными (коэффициенты рождаемости и смертности) показателями по России в целом и по полной совокупности российских регионов 11 11 Подробно о методологии и результатах исследования см.: [2]. . Поводом для обширного эконометрического исследования стал тот факт, что, несмотря на позитивную динамику роста средних показателей денежных доходов, социальная поляризация продолжает нарастать и, соответственно, средние показатели роста доходов не отражают реальной картины благосостояния различных слоев населения. При этом было очевидно, что причина – не в недостатке ресурсов, а в дефектах институционального характера: среднегодовой темп роста реальных доходов наиболее обеспеченных жителей в 2000-е годы на 24% превышал темп роста ВВП. Это свидетельствовало о наличии у них институциональных преимуществ, позволяющих получать основной выигрыш от экономического роста 12 12 Доходы наиболее обеспеченных групп населения подвергаются меньшей налоговой нагрузке, так как бóльшую часть составляет не заработная плата, а рентные доходы, дивиденды и т.п., а для высоких зарплат применяется регрессивная шкала отчислений во внебюджетные фонды. В итоге, если большинство россиян должны отдать в налоги (включая социальные отчисления) почти половину дохода, то их богатые сограждане – в лучшем случае 13%. . В подобной ситуации решение проблемы неравенства логично искать в плоскости распределительных отношений. В упомянутом исследовании изучалось влияние на уровень каждого из видов неравенства, а также на темпы экономического роста, коэффициенты рождаемости и смертности трех комбинаций подоходного налогообложения и социальных трансфертов, подтягивающих доход малообеспеченных групп населения до порогового уровня, с которого обеспечивается полноценное исполнение инвестиционной и репродуктивной функций и снижается смертность. При этом во всех случаях коэффициент дифференциации доходов снижался до 7–10, а налоговые нагрузки затрагивали только высокодоходные группы населения и, что важно, не выходили за пределы ставок налоговой прогрессии, которые применяются в развитых странах Запада.

Расчеты показали: если бы в 2000–2006 гг. реализовывался любой из этих вариантов перераспределения доходов, то к 2006 г. (моменту проведения исследования) российский ВВП был бы более чем удвоен (по отношению к ВВП 1999 г.) и был бы выше фактического на 30–53%. Выявленные закономерности (снижение избыточного неравенства на 1 пункт индекса Джини повышает темп экономического роста на 1,87 п.п., а темп роста объема инвестиций – на 3,6–3,8 п.п.) позволяют экстраполировать полученные оценки объемов экономических потерь и на прошедшее с тех пор десятилетие.

В части же влияния поляризации доходов на демографическую динамику анализ показал: даже при продолжении экономического роста, но неизменной степени неравенства, комбинация коэффициентов рождаемости и смертности приведет к снижению численности населения России к 2050 г. до 124 млн человек. В случае же, если бы рост реальных доходов был дополнен мерами по снижению неравенства за счет перераспределения доходов путем введения вполне умеренной налоговой прогрессии на доходы, превышающие среднедушевой уровень, численность россиян к 2050 г. могла бы возрасти до 158,7 млн человек. И наконец, если бы рост доходов на фоне экономического роста дополнялся снижением неравенства, причем за счет не только перераспределения доходов, но и дополнительных государственных дотаций (компенсация доходов ниже половины среднедушевого уровня), то численность населения России к 2050 г. возросла бы до 161,3 млн человек. И это – не фантастика, а эффекты социальной психологии: связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями и вытекающими из них установками. Как показывают исследования, сегодня репродуктивные установки зависят не столько от дохода домохозяйства в абсолютном выражении, сколько от его соотнесения со сложившимися в обществе стандартами потребления, т.е. от уровня неравенства. И к сверхсмертности населения приводит комбинация факторов, прямо или косвенно связанных с низким, относительно других слоев, уровнем доходов: это и хронический стресс, порожденный переработками и неуверенностью в завтрашнем дне, и отсечение от адекватной медицинской помощи, и социальные болезни. Таким образом, неблагоприятная ситуация с рождаемостью и сверхсмертностью напрямую связана с относительной бедностью и избыточным неравенством: так, регрессионный анализ показал, что снижение избыточного неравенства на 1 пункт индекса Джини повышает коэффициент рождаемости примерно на 2 п.п. и понижает коэффициент смертности примерно на 3 п.