Коллектив авторов - Литературный журнал «ДК» №02/2018

– Библиотека.

Он достал из кармана огромный ржавый ключ, несколько раз провернул его в замочной скважине и с трудом и пыхтением распахнул дверь.

Света от лампы не хватило, чтобы увидеть верхние ряды полок, набитых книгами и ветхими фолиантами. Мы зашли внутрь, двинулись вдоль стеллажей с книгами. Тогда мне показалось, что чем дальше мы пробирались, тем древнее становилась библиотека. В ветхие окна бился порывистый ветер, а зловещий лунный свет вкупе со слабым огоньком лампы создал жуткие тени, от которых по всему телу высыпали мурашки…

Наконец профессор остановился перед какой-то маленькой дверью и, открыв её, пригласил меня внутрь. За исключением столика, стоявшего у дальней стены, та комната пустовала. Старик судорожно вздохнул, прикрыл за собой дверь и медленно повёл меня к столику. К тому часу я уже привык к темноте и смог определить, что на столе лежит массивная книга. Как только тусклый свет лампы осветил её название, я от неожиданности что-то крикнул, а профессор так сильно сжал лампу, что комнату заполнил хруст его костей.

Признаться, я до сих пор удивлён, что в тот момент мой дух не покинул тело. Ещё бы! Передо мной лежал великий и ужасный «Некрономикон», написанный безумным арабом Абдулом Альхазредом. Я слышал множество слухов, что стены университета хранят копию этой кощунственной книги. Но никогда не верил, пока судьба не преподнесла мне этот сюрприз.

Профессор с нескрываемым страхом подошёл ближе и, хоть он и был человеком науки, перекрестился. Он стряхнул пыль с коричневой кожи, щёлкнул медной застёжкой и открыл книгу. Меня передёрнуло. Будучи осторожным, я медленно подошёл к столу. Играющие языки лампы тускло освещали непотребную латынь, на которой была написана книга. Профессор знал, что моих познаний будет недостаточно, поэтому стал читать вслух. Поначалу его голос был хриплым и испуганным, но по мере чтения в нём разгорались те увлечённые нотки, которые я слышал от него днём. Мой страх напротив только нарастал. Я услышал такие омерзительные вещи, которые до сих пор не могу забыть.

Например, я узнал, что люди – далеко не первая разумная раса на Земле, что раньше всем заправляли ящероподобные уродцы, которых уничтожил метеорит. Узнал о других мирах, о далёких звёздах, с которых на планету прилетают «иные», чтобы похищать людей. Узнал о богомерзких ритуалах, проводимых разными народами, и об их страшных последствиях. Особо тщательно профессор читал отрывок про подводный город Р’льех и его исполинских обитателях, которые, к счастью, находятся в глубоком сне. Мне показалось, что эта тема была для него особенной.

Прошло несколько часов.

Утренний свет просочился под дверь, намекая, что пора возвращаться в повседневный мир, свободный от ужасов этой книги. Но профессор не заканчивал. Он с вожделенной дрожью перелистывал страницу за страницей. Однако когда профессор начал повествовать об Иных Богах и Ньярлатхотепе, я в снова что-то крикнул, и он прервался.

Взяв с меня клятву молчания, он вывел меня из библиотеки и отправился вести занятия. Меня же подкосила усталость. Я с трудом добрался до комнаты и упал в объятья кровати…

Проснулся только утром следующего дня. Утверждать, что я выспался, было сложно: меня преследовали кошмары, в которых были эти мерзкие создания из книги. Прячась в каждой тени, мне чудился ползучий хаос Ньярлатхотеп. Он ждал, пока моё сознание ослабнет до такой степени, что само покорится.

Но я не отступил. Напротив, я жаждал новых знаний. Бегло позавтракав, я направился в университет к профессору. Но его там не было. Оказывается, профессора не видели с той лекции, на которой он попросил меня остаться…

Прошло полгода с той ночи. Профессор так и не объявился. Его сочли пропавшим без вести, и после непродолжительных поисков о нём будто забыли. Но я не считал, что это было простое исчезновение. Нет. Оно так странно совпало с чтением этого ужасного «Некрономикона», что слово «странно» было и вовсе не уместным.

Я боялся, что плохое может произойти и со мной. Недаром я стал опасаться теней, замечая в них расплывчатые лица, которые исчезали, когда я переводил на них взгляд. Они находились на периферии моего зрения и всегда в тени, поэтому быть абсолютно уверенным в том, что это не простое наваждение, я не мог.

Меня стал пугать ночной шелест за окном и между щелями в досках комнаты. Увы, но моя стипендия была не столь высока, чтобы я смог позволить себе жильё посолиднее.

Всерьёз опасаясь за собственную жизнь, я начал исследовать древние арабские записи, интересовался жизнью безумного араба Абдула Альхазреда. Дошло до того, что я выбрал его объектом изучения для научной работы. Сам декан неоднократно отговаривал меня от этого, подчёркивая, что данная тема достаточно темна и, возможно, граничит с вымыслом. Но я настаивал на своём.

Я вёл активную переписку с оксфордскими, гарвардскими и многими другими учёными в области истории, но они, в основном, отказывались помогать. Те же немногие, кто пошёл на контакт, открыли мне удивительные знания о жизни автора непотребного «Некрономикона». Эти знания были велики и ужасны, а переписка столь ценна, что я ни в коей мере не доверял почтальонам, поэтому лично забирал письма с почты. Там я и повстречал старика-еврея, который стал большой подпорой в исследовании тёмной старины.

Незнакомец знал о моей переписке, о моей увлечённости и предложил помощь. Я, подумав, согласился. Старик провёл меня вглубь здания почты, спустился в подвал, а потом вышел оттуда с чем-то довольно массивным, обёрнутым в грубую чёрную ткань. Когда он одёрнул материал, я снова вскрикнул, как это случилось полгода назад: передо мной лежал ещё один экземпляр «Некрономикона».

Когда же я пришёл в чувство, старик предложил купить у него книгу. Я насторожился. Во-первых, от факта, что он может оказаться владельцем столь противоречивого сокровища, а во-вторых, – от суммы, какую он мог потребовать за столь редкий экземпляр. Но я согласился. И каково было моё удивление, когда он отказался от денег. Простак, подумал я. И сильно ошибся…

Мне трудно описывать события следующих месяцев, так как «Некрономикон» стирает границы сознания. Будучи поглощённым книгой, я проживал бесчисленные годы и тысячелетия, путешествуя по запредельным мирам и далёкому космосу, пользуясь кощунственными и наплевательскими по отношению к физике и мирозданию инструкциями, которые я почерпнул с помощью углублённых познаний в латыни. К слову, никаких следов пропажи старого профессора я так и не нашёл, поэтому опасался худшего.

Мне грозились отчислением из-за абсурдности написанных мною работ, и, когда я однажды сослался на закон искривления времени по Лша’Бару, мне посоветовали пару дней отдохнуть. Как же меня раздражали эти невежды! Лишь бы не понимать очевидного, а потом указывать более умному, что ему делать!