Журнал «Если» - «Если», 2005 № 11

Кивком поблагодарив гения, Шутов прикрепил переводчик к нагрудному карману форменной куртки.

И очень вовремя.

Окинув взглядом группу встречающих, мамаша обхватила руками свой необъятный живот и заголосила. Адаптируясь к тембру голоса джипайки, переводчик что-то невнятно прохрипел.

Позже, гораздо позже, когда уже все закончилось, Шутову объяснили, что джипайка обхватывает руками живот в тот момент, когда человек хватается за сердце. Ну, такая уж у них анатомия, у джипаев. А в тот момент Шутов решил, что после болтанки у прибывшей за своей дочкой мамаши случилось острое расстройство желудка и прямо сейчас ее вывернет на ковер.

Переводчик наконец справился с произношением джипайки.

— Дитятко мое! — так он перевел на русский завывания рыжей толстухи. — Кровинушка моя! Что ж они с тобой, изверги, сделали!..

Шутов удивленно посмотрел на Белочку.

Та стояла, держа за руку Аллу Павловну, и, похоже, так же, как и все остальные, не понимала причин мамашиной истерики.

— Мадам! — для солидности Шутов кашлянул в кулак. — Позвольте представиться, я директор Галактического сиротского приюта…

— Девочка моя, — не слушая Шутова, обратилась мамаша к Белочке. — Ничего не бойся, мама с тобой. Отпусти руку тети и медленно, слышишь, очень медленно, иди ко мне.

— Это твоя мама? — наклонившись, спросила у Белочки Алла Павловна.

— Да, — ответила девочка.

— Ты хочешь к ней пойти? — спросила на всякий случай Алла Павловна.

— Конечно, — кивнула Белочка. — Мне у вас нравится, тетя Алла, — добавила она, посмотрев воспитательнице в глаза. — Но я соскучилась по своим.

— Конечно, — улыбнулась малышке Алла Павловна и отпустила ее руку.

Присев и выставив перед собой короткую ручку, джипайка внимательно наблюдала за приближающейся к ней девочкой, как будто той и в самом деле грозила смертельная опасность.

Едва Белочка подошла к матери, та подхватила ее на руки и усадила на согнутый локоть.

— Девочка моя, — снова запричитала толстуха. — Что они с тобой сделали!

— Мне было здесь хорошо, мама, — заверила джипайку Белочка.

— Не говори глупостей! — мамаша как следует встряхнула дочку.

— А собственно, чем вы недовольны? — подал голос пришедший в себя Шутов.

— Я на вас жалобу подам! — взвизгнула в ответ джипайка. — На вас лично, на воспитателей и на весь ваш приют!

— Хорошо, — сделал успокаивающий жест Шутов. — Можете делать все, что сочтете нужным. Но лично мне объясните, в чем проблема?

— В том, что вы прививаете детям антисоциальное поведение! — голос джипайки сделался грозным, как у государственного обвинителя на судебном процессе, рассматривающем дело об измене родине. — А вы, — она указала рукой на притихшую Киру Алексеевну, — немедленно отпустите моего сына!

— Сына? — растерянно повторила Кира Алексеевна.

— Сына? — повторила следом за ней Алла Павловна.

— Сына? — Шутов посмотрел на прилегшего у ног Киры Алексеевны Таксика.

Братислав ничего не сказал, потому что понял: прав оказался он. А все спорившие с ним — не правы.

Джипайка, судя по всему, не имела привычки прислушиваться к репликам собеседников.

— Вы! — ткнула она короткой ручкой в сторону Аллы Павловны. — Немедленно уберите отсюда дикого зверя!

— Зверя? — удивленно произнесла Алла Павловна.

Шутов понял, что сейчас череда удивленных возгласов повторится, и, дабы не допустить этого, решительно взмахнул руками.

— Стоп! Давайте по порядку. Сядьте, дамочка! — майор указал на кресло, стоявшее позади джипайки.

Толстуха посмотрела сначала на кресло, затем на Шутова, сделала два шага назад и села. Пес, или кто он там был, прилег у ее ног. В отличие от всех остальных, ему не было никакого дела до того, что происходит вокруг. И в этом ему можно было позавидовать.

Шутов едва заметно улыбнулся — он снова держал ситуацию под контролем.

Майор указал на девочку, сидевшую у джипайки на руках:

— Это ваша дочь?

— Естественно! — презрительно фыркнула в ответ мамаша.

— А это кто? — указал он на лежавшего у ног Киры Алексеевны Таксика.

— Как кто?! — возмущенно воскликнула джипайка. — Сын, естественно!

— Естественно? — удивленно повторил Шутов и тут же, сообразив, что снова допустил ошибку, хлопнул в ладоши. Сработало — все посмотрели на него. — А это тогда кто? — майор указал на лысого пса, лежавшего у ног толстухи.

Джипайка посмотрела себе под ноги, как будто опасалась, что песика могли подменить.

— Как это кто? — теперь и ее голос звучал удивленно. — Мой супруг, естественно!

— Здорово! — шепотом произнес за спиной у Шутова Братислав.

Хотя чему тут было восхищаться?

— Вы водите своего мужа на поводке? — медленно, внимательно следя за построением фразы, дабы не допустить какой-нибудь бестактности, спросил Шутов.

— Естественно, — тут же отозвалась джипайка в своей обычной манере. — Мы же не дикари!

— А как поступают дикари?

— Носят мужей в сумках!

Шутов развел руками.

— Я вынужден просить вас прокомментировать сделанное заявление.

— А что тут комментировать! — дернув за поводок, джипайка заставила мужа поднять голову. — Вы видите это существо? Думаете, оно могло бы выжить самостоятельно в условиях дикой природы Джи-Пая? — спросила, и сама же ответила: — Нет! Но природа поступила очень мудро, снабдив женские особи Джи-Пая детородными сумками, — толстуха пересадила дочку на другое колено и свободной рукой оттянула у себя на животе край кожаного кармана, как у кенгуру, только значительно более емкого. — Во времена, когда мы вели первобытный образ жизни, женская особь, едва завидев самца, хватала его и сажала в свою детородную сумку. В сумке самец цеплялся зубами за сосок, снабжающий его питательным раствором. И все.

— Что значит «и все»? Он что же, так и оставался всю жизнь в этой сумке?

— Конечно. Свою единственную функцию — оказывать содействие продолжению рода — он мог выполнять, не вылезая из нее. Но когда наше общество стало цивилизованным, мы поняли, что не должны слепо следовать природным инстинктам. Мы же не дикари! Вот мы и перестали таскать мужей в сумках. Теперь они, как и женщины, живут полноценной жизнью.

— Сидя на поводках, — уточнил Шутов.

— Конечно. Это же лучше, чем сидеть в сумке.

— А вы не думали пойти дальше — полностью освободить мужчин?

— Шутите? — усмехйулась толстуха. — Они же беспомощны, как дети малые. Они же сами себя ни накормить, ни согреть ночью студеной не сумеют. Только дай им свободу, и мы вовсе без мужей останемся. А род продолжать как? Понятное дело, есть всякие научные ухищрения. Но мы же не дикари! Сами о своей нации позаботиться можем.

— Ну, иди к своей маме, — сказала Кира Алексеевна, отпуская поводок Таксика.