Журнал «Если» - «Если», 2005 № 11

Конечно, это монстры, но все же они мало чем отличаются от хлопковых долгоносиков, колорадских жуков и зерновых клещей, преследовавших каждую ферму в Неваде. По словам профессора, каждый мутант будет продолжать есть, пока не станет на триста семьдесят шесть процентов больше, чем сейчас, и тогда панцирь просто лопнет, не сумев выдержать силу земного притяжения. Но к тому времени успеет появиться потомство, которое и будет продолжать «труд» родителей, а именно — жрать, жрать и жрать.

И в ту ночь его наконец осенило.

— А мы не можем заставить их поедать друг друга? — спросил Рик.

Профессор молча уставился на него.

— Что бы мы ни делали, они будут уничтожать все. А не можем ли мы превратить их голод в наше оружие?

На профессора снизошло мгновенное озарение.

— Ну, да! Феромоны!

— Этого я не понимаю.

— Животные пахнут, Рик. Они чуют друг друга. Если запах правильный, они спариваются. Другой запах — начинают есть. Они узнают еду по запаху.

— И мы можем сделать так, что саранча будет пахнуть едой?

— Именно!

Вот так Рик, простой американский паренек, не знавший иного мира, кроме старого кабриолета и родного города, застрявшего в пятидесятых, и известный энтомолог из большого университета стали вместе изобретать способ остановить «мутантов Макалоувилля» — разрабатывать модифицированный феромон, основанный на гормонах секса, но распознаваемый саранчой как «еда» и распыляемый с самолетов на летящие орды.

И поскольку этому феромону просто суждено было сработать, так оно и вышло. Насекомые, гонимые голодом, нападали друг на друга, а те, кому удалось избежать дождя феромонов в прошлый раз, попадали под него в последующие недели. Гигантские яйца так и не были отложены, а Рик сумел спасти от разъяренной саранчи двух малышей, пристрелив насекомое из ручного стингера с системой самонаведения. Раньше он никогда не чувствовал себя героем, и оказалось, что это здорово.

Запись репортажа (нечто подобное в нашей истории будет присутствовать еще не раз) передается по телевизору. На экране мелькают следующие кадры.

Рик, профессор и его дочь, Джейни Прайс, стоящая между мужчинами на фоне щитка гигантской саранчи, шум пролетающих самолетов, постепенно замирающий шорох огромных ног саранчи, трущихся друг о друга, и телерепортер, сующий в лицо Рика микрофон и объявляющий на всю округу:

— Вы герой, мистер Роу! Расскажите, как вам это удалось. Как вы остановили мутантов, когда никому, даже полиции штата или армии, это не удалось? Ваши поклонники желают знать подробности!

Восемнадцать месяцев спустя. На экране возникает прекрасный загородный дом в Южной Калифорнии. Дом, разумеется, принадлежит нашему герою. Его призами и наградами за спасение родного города, штата Невада, двух ребятишек и, возможно, всего мира уставлены каминная полка, они висят по всей стене над камином. Там же забранная в рамку первая страница газеты со статьей о победе Рика, свадебное фото Рика и Джейни, несколько снимков молодоженов в свадебном путешествии на Гавайях полгода назад, леи [4] Цветочные гирлянды, которыми принято встречать гостей на Гавайях. и тому подобное. Он нашел оружие против гигантской саранчи, стал знаменитым, женился, продал свою историю за сумму с семью нолями. Все, как и следовало. Разве нет?

Рик и Джейни как раз покидают дом, и мы отправляемся с ними: скоростной скутер, парапланы и катамараны в бухте, ланч с друзьями на сверхшикарной яхте, романтический ужин в Беверли-Хиллз. Он по-прежнему родом из пятидесятых, все так, только каким-то образом перекочевал в новое тысячелетие. Мы узнаем, что сразу же после поражения саранчи он продал права на историю самой популярной газете и разбогател. Поговаривают даже о «Рик Роу-шоу» на телевидении. Но, хотя он добросовестно забавляется игрушками и наслаждается привольной жизнью, что-то в выражении его лица подсказывает нам, что на самом деле он не слишком счастлив…

В эту ночь он не может уснуть. Мы видим, как он мечется, переворачивается с боку на бок и наконец встает. Мы наблюдаем, как он босиком подбирается к DVD-плееру и самсунговскому шестидесятитрехдюймовому плазменному экрану, вставляет диск, садится на модерновый итальянский диван, и… да, точно, очередной репортаж о его макалоувилльских приключениях, во всей их черно-белой славе пятидесятых. Он смотрит его глазами старика, которому вот уже больше тысячи лет.

Репортаж кончается. Он снова переходит к меню, выбирает игру и тут из спальни появляется сонная Джейни, ухитрившаяся, как это ни странно, сохранить прическу и ночную сорочку пятидесятых.

— Иди спать, милый, — говорит она. — Папочка хочет видеть тебя в лаборатории с утра пораньше. Ты ведь не желаешь разочаровать его, верно?

Рик нехотя выключает плеер. Честно говоря, неплохо бы посмотреть пленку еще раз, но жена права. Нужно вставать в пять утра и добираться до Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, где у профессора теперь своя кафедра — благодаря талантливому докладу на конференции, озаглавленному «Ложная реакция на феромоны Melanoplus spretus: модель еды/секса».

Рик — ассистент в его лаборатории, снова работающий с насекомыми, только на более приличных условиях, с повышенным окладом.

Работа ему не нужна (на газетный гонорар можно жить в роскоши и безделье) и вряд ли понадобится, тем более, что его агент скоро завершит переговоры, и на свет появятся фильм, книга и утреннее шоу. Но он делает это ради Джейни. Рик любит ее, а ей нравится идея совместного труда двух самых любимых на свете людей: дражайшего отца и знаменитого героя-мужа.

Наконец он ложится в постель. Мы задерживаемся взглядом на его глазах. Даже в темноте заметно, что они открыты. Что-то его гложет.

Прошла всего неделя, и Рик в полной растерянности. Местная пресса больше не желает продолжения легенды. Национальная пресса вообще перестала о нем писать. Картина превратилась в низкобюджетный видеопроект с «пожизненными правами», проданными за жалкую сумму в пятьдесят штук, а ток-шоу, да и то, если повезет, станет такой же занудной работенкой, как роль Жука-шептуна для Планеты Животных.

Рик — устаревшая новость, а все мы знаем, как интересны устаревшие новости. Он присутствует на барбекю соседей, стоя в углу с видом зомби, часами сидит в припаркованном БМВ, таращась сквозь лобовое стекло, а на работе ему все труднее сосредоточиться. Он не хочет подвести профессора, но ничего не поделаешь… никак не может сконцентрироваться на очередной проблеме, и его работоспособность явно падает. Рик сам не понимает, почему это происходит, зато у нас имеются определенные подозрения. Мы все это наблюдали у людей с Психологическими травмами: неспособность сосредоточиться, поддерживать отношения, небольшая депрессия, даже постоянный возврат в прошлое. Это, разумеется, начало расстройства на почве стресса, и у Рика, похоже, тот самый случай.