Журнал «Если» - «Если», 2005 № 03

— Ты вернула Сару туда, где она умерла, правда?

— Да, я вернула ее домой, на то место, где я ее нашла, — резко сказала Мадам Зайн. — Сара представляла собой несколько квадратных футов паркета. Не могла же я оставить ее дом без пола? В конце концов, это был исторический памятник, и…

— Заплату можно было сделать и из нового паркета, такое случается сплошь и рядом.

Мадам Зайн подняла пилу, готовясь сделать последний горизонтальный распил. И снова что-то заставило ее промедлить.

— Моя правнучка и ее муж — милые, честные люди, — напомнило ей привидение.

Мадам промолчала.

— И я люблю их, — продолжала Ба Доусон, — но иногда они ведут себя как… как самые заурядные обыватели. Они легко поддаются веяниям моды, идут на поводу собственных капризов, и не могу сказать, чтобы я одобряла все их поступки без исключения. Еще до своей смерти я говорила им, что мне не нравится твоя программа, не нравится то, что ты делаешь…

— Потому что нельзя тревожить останки умерших, верно? В этом причина? В глупых этических нормах и правилах?

— Если мертвые хотят, чтобы их переносили с места на место, мы можем уважить их желания, — твердо сказала Ба Доусон. — Но, как правило, они не хотят. А значит, нужно оставить их там, где они есть.

Мадам Зайн снова включила пилу.

Холодная, как ледник, рука призрака легла на красную кнопку предохранителя. Как ни странно, Ба Доусон хватило физических сил, чтобы выключить мотор. Пила заглохла.

— Не лезь! — предупредила Мадам Зайн.

— Скажи мне одну вещь, — проговорило привидение. — Это Сара попросила тебя вернуть ее домой или ты сделала это по собственной инициативе?

И опять Мадам Зайн не ответила.

Ба Доусон покачала головой.

— Я так и знала! Она попросила тебя сделать это, и ты послушалась… Я права?

Мадам Зайн пожала плечами. Ей хотелось, чтобы этот жест выглядел как можно небрежнее, но обмануть Ба Доусон ей не удалось.

— Тогда я была моложе… — призналась Мадам Зайн, через силу усмехнувшись.

— Моложе и добрее. Лучше!..

Свободной рукой Мадам Зайн попыталась хлестнуть Ба Доусон по щеке. Разумеется, она не могла ударить призрак, однако тепла ее тела было вполне достаточно, чтобы рассеять в воздухе то, что имело лишь вид человека.

Ба Доусон поспешно отступила и произнесла сдавленным голосом:

— Для нас это важно, Синди. Важно, где упокоятся наши души…

Не отвечая, Мадам Зайн снова включила пилу и одним уверенным движением вогнала блестящий диск прямо в изображение бабочки-монарха на обоях. Пила легко взрезала обои и штукатурку и наткнулась на клубок проводов, ответивший яростной вспышкой лилового электрического огня.

Все камеры были выключены, поэтому никто из посторонних не видел, как Синди Зайн вошла в парадную дверь и остановилась, устремив задумчивый взгляд влажных зеленых глаз на величественную мраморную лестницу в вестибюле. Члены съемочной группы, державшиеся от нее на почтительном расстоянии, были уверены, что Мадам намерена отомстить. Но сможет ли она подняться по лестнице без посторонней помощи? Последние два дня она провела в больнице, однако этого было явно недостаточно. Каждый шаг давался ей с огромным трудом, а правая рука бессильно повисла вдоль туловища. Выглядела Мадам слабой и подавленной, да и голос ее прозвучал тихо и неуверенно, когда, судорожно сглотнув, она сказала кому-то: «Нет».

— Нет… — повторила Синди Зайн несколько мгновений спустя, ни к кому особо не обращаясь.

Режиссер ждал бури, урагана, грома и молний — если не сегодня, то позднее, когда к Мадам полностью вернутся силы. И — как бывало уже много раз — поклялся себе самой страшной клятвой, что не станет сносить унижения и подаст заявление об уходе.

Техники приготовились к худшему, однако, узнав правду, только насмешливо переглянулись. Кто бы мог подумать, что бесплотный дух сумеет одурачить саму Черную Королеву, перепрограммировав планшет-схему своими призрачными пальцами?! Оба сошлись на том, что Ба Доусон поступила весьма умно, устроив дело так, что их начальница влетела пилой прямо в разводку осветительных проводов и едва не превратилась в пепел.

Линчи тоже были здесь. Они сожалели о несчастном случае, однако виноватыми себя не считали. Больше того, в их взглядах читался вызов. В конце концов, Ба Доусон только защищалась… Можно было не сомневаться, что в случае судебного разбирательства они будут упрямо стоять на том, что их призрачная прабабка не собиралась никого убивать. Кроме того, даже если бы Мадам Зайн угораздило перерезать не обычный провод, а высоковольтный силовой кабель, центральный компьютер успел бы вовремя обнаружить замыкание и обесточить детскую.

— Где ты?… — прошептала Синди Зайн.

Никто не сомневался, что она обращается к мертвой женщине, но Синди вдруг обернулась.

— Джошуа, — позвала она с легкой улыбкой. Парализованная правая рука чуть приподнялась, тонкие белые пальцы легли на плечо мальчугана. Превозмогая боль, Синди Зайн опустилась на колени, и ее лицо оказалось на одном уровне с лицом мальчугана.

— Сделаешь для меня одну вещь, Джошуа?

Джошуа — в силу нежного возраста чуждый внутренних сомнений, неуверенности и пустячного беспокойства — с готовностью кивнул.

— Если смогу, мэм.

— Поговори от моего имени с тем мальчиком…

— С каким мальчиком?

— Который живет в ванной комнате под лестницей, — объяснила Синди. — Пойди туда прямо сейчас и позови его — к тебе он выйдет. Спроси его… — Она бросила еще один взгляд на верхнюю площадку лестницы, ведущей наверх, в детскую. — Спроси его, где бы он хотел быть?…

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

© Robert Reed. Designing with Souls. 2004. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

Они остались живы. Все трое. Только третий этого не знал. Третий лежал на полу авиетки, на надувном матрасике, запрокинув кверху неподвижное лицо.

Кроман нагнулся, осторожно приподнял его голову и подложил под затылок скатанную валиком куртку. Затем, сильно прихрамывая, опираясь рукой о стенку, вернулся в кресло и вновь принялся осторожно массировать поврежденное колено.

— Станция, Станция, я Разведчик-два, совершил аварийную посадку в лимане Лапранди, около десяти километров на юго-восток от Игольного мыса… Станция… — безостановочно и монотонно бормотал в микрофон Гусев.

Некоторое время Кроман бездумно слушал и смотрел на его затылок, поросший жесткими завитками черных волос, затем перевел взгляд на иллюминатор. Сквозь стекло была видна согнутая стойка крыла и близкая, неподвижная и темная вода лимана, сливающаяся с атмосферой в однообразное серое месиво уже метрах в пятидесяти от самолета.