Журнал «Если» - «Если», 2004 № 10

— Но почему вы не сдали Эбу властям, если он такой вор?

— Почему, почему… Потому. Начнут копаться в моем досье, — нехотя сказал Хугебурка. — Согласно моей предшествующей биографии, я ненадежный свидетель. Я запросто мог вылететь с флота, а Эба отделался бы выговором. Еще и свалил бы все на меня… — Хугебурка скорчил неприятное лицо, скривив на сторону рот.

— Сколько теперь часов до Лагиди? — спросила Бугго, поглядывая на стрелку давления. Стрелка вздрагивала, как будто страдала мигренью.

— Три с половиной.

— Пить хочется, — вздохнула Бугго.

— Еще бы! — не выдержал Хугебурка. — Вы уж простите, госпожа капитан, но глядеть страшно, как вы лопаете сладкое.

Бугго поскребла чашкой по дну ведра, зачерпнула, сколько удалось.

— А вам жалко? — упрекнула она своего старшего помощника. — Что вы тут расселись в вицмундире? Вас хватит тепловой удар!

— Не хватит, — сказал Хугебурка.

Бугго встала и босиком прошлась по рубке. Ноги у нее кривоватые, заметил Хугебурка. Коленки выпирают и чуть изгибаются. Впервые в жизни он видел женщину, которую загадочным образом не портили неровные ноги.

— Как я посажу «Ласточку»? — вскричала вдруг Бугго, резко поворачиваясь. — Я ведь не умею!

— А я покажу вам ручное управление, — успокоительно произнес Хугебурка. — Ничего сложного.

— Нет уж. Вы у нас многоопытный — вы и сажайте.

— Нет уж, — в тон капитану возразил старший офицер. — Все равно лучше вам научиться делать все самостоятельно.

Бугго обтерла пот с лица.

— Вы не думайте, шаттл я бы посадила. Я умею.

— Уверен.

— Но большой корабль…

— Возьмите перчатки. Через три часа приборная доска станет горячей. Это старый пластик, он греется. Перед самой посадкой оденьтесь в плотное и замотайте чем-нибудь голову и лицо.

— Зачем?

— Затем, что именно в этот момент «Ласточка», вероятнее всего, развалится. Если этого не произойдет раньше.

Очень светлые глаза Бугго застыли на лице Хугебурки. Ему не понравилось их выражение.

— А может, и не развалится, — добавил он.

— Знаете, что бы я хотела выяснить в этот критический момент моей жизни? — проговорила она медленно. — Все ли кислородные баллоны вы с Эбой сперли?

Кислородный баллон нашелся один. При виде опустошенного склада, где он лежал сироткой, Хугебурка застонал сквозь зубы. Кажется, только сейчас ему во всей полноте стало понятно, насколько он махнул рукой на себя, свое достоинство и жизнь. А он еще строил какие-то иллюзии: держал осанку, шипел на курсантов, не позволял себе играть в карты. Вместо этого одиноко и героически пил у себя в каюте.

Хугебурка наклонился, поднял баллон. Бугго наблюдала за ним с интересом.

— Я на самом деле не знал, — сказал он глупо.

— А хоть бы и знали… Давайте его сюда. Не стану я из-за вас губить свою молодую жизнь.

— Пожалуйста, — молвил Хугебурка, подавая ей баллон.

Бугго повертела в руках маску, стала натискивать на лицо.

— Модель какая-то странная.

— Устаревшая, — пояснил Хугебурка, помогая ей справиться. — Удобно?

Бугго вынырнула из маски, потемневшая.

— Фу! Теперь прыщи пойдут… Хорошо хоть кислород на месте.

Они вернулись в рубку и вступили в переговоры с диспетчером порта «Лагиди-6», затребовав изолированную полосу, пожарно-ава-рийную бригаду и передвижную медицинскую станцию.

— Сделать нового человека дешевле и проще, чем починить старого, — сказал Хугебурка, когда Бугго получила подтверждение исполнения своего запроса и выключила связь.

Бугго тотчас набросилась на него:

— Непременно нужно что-нибудь сказать! Какую-нибудь пошлость!

— Прошу меня извинить, — произнес Хугебурка с усталым достоинством.

Бугго моргнула длинными белыми ресницами.

— А? Ну ладно. Пойду оденусь. Сколько осталось?

— Час.

При первом соприкосновении с землей «Ласточка» закричала. Она кричала всем своим натруженным, больным корпусом, и двум людям, разделяющим с нею страдание, некуда было деться от этого крика. Бугго на миг потеряла сознание, и Хугебурка поймал ее, когда она уже падала лицом на приборную доску.

При втором толчке отвалился правый кормовой двигатель, и «Ласточка» пошла по полосе юзом, а двигатель улетел в густую траву за край летного поля и там взорвался. Затем корабль начал останавливаться. Поднялся визг — такой бесконечный и густой, как будто некая пила яростно распиливала твердь Лагиди до самой ее раскаленной сердцевины.

— Бросайте все! — крикнул Хугебурка, уловив не ухом, а нутром то самое мгновение. — Бежим!

Они кинулись к аварийному выходу, который находился сразу за рубкой.

Пожарная бригада уже избивала корпус длинными струями. Стояло адское шипение. Несколько металлических пластин внизу корпуса отвалилось, и вслед за тем из дыры странными твердыми кишками посыпались обгоревшие бревна. Лужа под брюхом «Ласточки» кипела.

Навстречу Бугго и Хугебурке быстро ехала, мигая, санитарная машина, белая и кругленькая. Оттуда почти до середины туловища высовывались двое: справа — врач, слева — какой-то космопортовский чин. Последний, приближаясь, кричал:

— Где остальные? Сколько? Кто остался?

Врач глядел на бегущих молча. Потом все остановились. Дверца машины распахнулась, едва не приложив Бугго по лбу.

— Где остальные? — набросился на них космопортовский чин.

— Летят в спасательных шаттлах, — сказала Бугго. — Будут через несколько часов.

Чин обтер потное волосатое лицо бумажной салфеткой, пропитанной сильным ароматическим раствором, и поглядел на Бугго очень сердито.

— Я спрашивал капитана. Что вы лезете, девушка?

— Я капитан, — сказала Бугго. — Дайте салфетку.

Он вытащил из кармана целую упаковку, сунул ей, сказал: «Черт знает что!» — и отвернулся.

Врач сказал:

— Жалобы?

— Нет, — ответила Бугго за обоих.

— Посидите пока здесь, — сказал врач. — Через час капитана ждут в администрации порта.

— Вода есть? — спросил Хугебурка. — Оставьте нам.

Маленькая пузатая машинка медицинской службы стремительно развернулась и укатила.

Бугго вдруг захохотала. Она смеялась и смеялась, подпрыгивая на земле и стукаясь об нее всем телом.

— А ведь мы сели! — выкрикивала она. — А баллон-то я забыла!

— Зато прыщей не будет, — серьезно сказал Хугебурка, и Бугго развеселилась еще пуще.

— Ого-го! — вопила она. — Я ее посадила!

В этот момент «Ласточка» аккуратно развалилась на две части.

Бугго застряла в Лагиди надолго. Последнее приятное известие она получила наутро после посадки, в шесть часов, когда в аэропорту «Ла-гиди-6» появились ее курсанты и Пассалакава (Караца сразу бросился в профсоюз местных докеров). Фадило пыталась рассказывать, в изобилии употребляя разные технические термины, как она вела шаттл и как они садились. Халинц улыбался с носилок кокетливо-виновато, однако при виде Бугго закатил глаза и притворился, будто потерял сознание.