Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

Как раз в это мгновение с моря налетел резкий порыв ветра, и длинные рыжие волосы Энн поднялись дыбом. В этот момент она выглядела, безусловно, устрашающе, и это заставило ее испытать прилив почти детской гордости. Похоже, ее вид подействовал и на Лава.

— Вы прекрасно держитесь, госпожа Бонни, и будет действительно жаль, если, кроме нас троих, этого никто не увидит, — сказал он. — Кроме того, представление, которое вы собираетесь устроить, поможет мне крепче держать этих собак в узде. Они боятся меня, но они боятся и вас, поэтому, когда вы умрете от моей руки, их страх передо мной станет еще сильнее. Даже этот тупица Кидд понимал, что такое страх; в противном случае он не счел бы необходимым убивать своего канонира деревянным ведром.

С этими словами он опустил руку в кошелек и достал оттуда небольшой диск размером с гинею, выточенный из какого-то дымчато-лилового минерала. Сначала Энн решила, что это разновидность кварца, но в солнечных лучах камень вдруг полыхнул очень красивым фиолетовым огнем.

— Это аметист, камень Венеры, — пояснил Лав. — «Аметистос» в переводе означает «средство против пьянства». Кристалл аметиста, если его просто носить с собой, не позволяет владельцу напиться до свинского состояния, но если уметь с ним обращаться, он способен вывести человека из состояния глубокого опьянения. Чем мы сейчас и займемся… — Он самодовольно ухмыльнулся. — Я знал, что этот талисман может мне пригодиться. Пираты славятся своей невоздержанностью и часто напиваются так, что становятся ни на что не годны.

Лав подошел к развалившемуся на песке Полубородому, у которого еще раньше забрал пистолеты, и положил аметистовый диск ему на лоб. Потом он вытащил у пирата его абордажную саблю и, начертив вокруг тела неровный круг, принялся обходить его против часовой стрелки, приговаривая «сиккус, сиккус, сиккус».

Прошло полминуты, и лежащий без движения Полубородый заворочался и застонал. Глаза его открылись, и Энн увидела покрасневшие белки. Лицо пирата заблестело от пота, а едва заживший шрам на щеке сделался таким красным, что, казалось, еще немного, и из-под кожи снова брызнет кровь. Полубородый сучил ногами и колотил каблуками по песку; его огромные руки судорожно сжимались и разжимались, как клешни раздавленного краба, а челюсть отвисла. Волна обжигающего воздуха, исходящего от корчащегося под пальмой тела, прокатилась по пляжу; в нос Энн ударил запах пота, мочи и перегара, а на белый песок пляжа хлынули полчища вшей и уховерток, в панике покидавших своего хозяина.

Постепенно сдавленный хрип Полубородого перешел в кашель. В следующее мгновение он рывком сел, обхватив колени руками и низко наклонив голову. Еще несколько секунд его тело сотрясала крупная дрожь, как во время приступа малярии, а по лысой макушке одна за другой стекали капли пота. Потом дрожь прекратилась, Полубородый поднял голову (лицо его приобрело почти нормальный оттенок) и поглядел на них поразительно ясным, незамутненным взглядом.

— Ну и крепкая же штука — виски! — гаркнул он.

Лав подобрал упавший на песок аметистовый диск и повторил операцию с остальными членами своей банды. Как и Полубородый, все пираты довольно быстро пришли в чувство, и только Нат Виски остался лежать неподвижно. Лав потыкал его кончиком абордажной сабли, потом наклонился и вставил камень в приоткрытый рот пирата. После небольшой паузы он объявил, что Нат умер с перепоя, и это заставило некоторых его бывших товарищей рассмеяться. «Нат Виски умер от виски», — с удовольствием повторяли они, обыскивая карманы трупа, а Лав резюмировал с холодным презрением:

— Plures crapula quam gladius [10] «Излишек вина подобен мечу». (лат.) .

Многие пираты так разогрелись от целебного действия аметиста, что поспешили к воде ополоснуть разгоряченные лбы, однако никто из них, по-видимому, не страдал от головной боли или тошноты; не заметила Энн и других признаков похмелья. Похоже, средство капитана Лава и вправду было очень сильным. Энн задумалась, можно ли с его помощью избавить от похмелья саму себя. «Нужно не забыть забрать у него этот камушек, когда я его убью, — сделала она мысленную зарубку в голове. — Если, конечно, мне удастся его прикончить».

— Госпожа Бонни вызывает меня на дуэль! — объявил Лав пиратам, когда они снова собрались возле чудесного котла. Как ни странно, в его голосе почти не было иронии или насмешки, и Энн подумала, что это тревожный симптом. Похоже, капитан, несмотря на свою хваленую неуязвимость, отнесся к предстоящему бою достаточно серьезно. — Так что присядьте и отдохните, пока мы будем сражаться. Обычно я не дерусь с женщинами, но когда просит леди, я не могу ей отказать!..

Несколько пиратов рассмеялись, остальные вполголоса переговаривались. Потом послышался звон монет, и Энн сообразила, что они делают ставки.

— Когда мы закончим, — добавил Лав, чуть повысив голос, — мы погрузим этот котел в люггер и доставим в Саванну Ла Map. Там я расплачусь с вами деньгами и виски, а затем отправлюсь в Европу. — (Тут Константайн бросил на Энн быстрый взгляд, словно говоря: он сказал — в Европу, а не в Англию! — и она ответила ему чуть заметным кивком.) — Я знаю, — продолжал капитан, — что кое-кто из вас был бы не прочь расправиться со мной, чтобы завладеть котлом — этим неисчерпаемым источником виски и вкусной еды. Я совершенно искренне не советую вам даже пытаться сделать что-либо подобное. Вы воочию убедились в моих способностях. Я связал наших врагов туманом и привел вас точно к тому месту, где они остановились, а когда мисс Бонни выстрелила в меня из двух пистолетов, я остался цел и невредим, однако сдается мне, что урок не пошел впрок. Придется его повторить, чтобы вы лучше запомнили, кто есть кто. Мне известно: вы считаете эту свирепую амазонку опасней большинства смертных мужчин, однако даже она не может причинить мне вред, как бы ни старалась, и в этом вы еще раз убедитесь в ближайшее время. На что же в таком случае вы рассчитываете?…

— Они могли бы приковать вас к якорю и бросить в море или наброситься всем скопом и налить вам во все отверстия расплавленного свинца, — весело подсказала Энн.

Капитан Лав резко повернулся к ней, и на его молочно-белом лбу снова проступили тонкие багровые жилы.

— Помолчи, шлюха, иначе я прикажу этим людям переломать тебе руки, а потом разрешу им обойтись с тобой по-своему.

— Нет, так не годится, — неожиданно подал голос Полубородый, выглядевший несколько умнее своих товарищей. — Хоть Энн и женщина, она такой же член Братства, как мы, и обращаться с ней надо, как с любым пиратом. Пусть будет поединок — верно, ребята?…

Остальные согласно закивали головами, а выражение их лиц подсказало Энн, что они не питают к своему хозяину особой симпатии.