Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

Заговорил же я об этом потому, что не далее как неделю назад, прочитав очередной шедевр, посвященный вампирьему племени, вдруг подумал: а может, и мне написать что-нибудь про оборотней? Фабула проста до примитива, герои мужественны и незамысловаты, пиши себе и пиши. Все одно, хуже «Дракулы» не получится. Подумал и испугался, а испугавшись, припомнил, как чуть было не «раскурился» на первом курсе. Собственно, потому и сумел отойти от табака, поскольку в полной мере ощутил ту подлую силу, с которой стало ежедневно тянуть к куреву. Появились первые ростки зависимости, сходство которой с зависимостью от алкоголя, телесериалов и кровавого чтива более чем очевидно. К слову помяну напиток «пепси», который в свое время тем и выиграл конкуренцию с нашей отечественной газировкой, что беззастенчиво допускал четыре ложки сахара на стакан. Четыре — против наших двух с половиной! Естественно, новое поколение немедленно потянулось к «пепси», не сознавая, что зависимость от сахара немногим лучше зависимости от никотина и любого иного наркотика.

Вот и в сегодняшней литературе происходит нечто подобное. На наших глазах рождается и крепнет культ демона, и спрашивается, кого в этом винить, как не нашу пишущую братию? Обидно, но факт: хотим мы того или не хотим, но именно мы воспитали и продолжаем воспитывать сегодняшнего не самого прихотливого читателя. Более того — в каком-то смысле мы воспитываем и взнуздываем самих себя, поскольку уверен: и Дивов, и Лукьяненко, и Панов, и многие другие авторы при всей своей даровитости могли бы писать более весомые вещи, нежели сказочки об истребителях кровососов. Могли и, вероятно, хотели бы, но, конечно, понимают, что нынешняя ситуация превратила в заложников и их. Разогнавшийся поезд бежит по рельсам, не в силах свернуть в сторону, и время, уподобившись гигантскому вампиру, высасывает из авторов багровые сюжеты, не оставляя сил на действительно стоящие произведения. А уж если вампиризму сопутствует коммерческий успех, то желание думать о вечном окончательно сходит на нет.

И Бог бы с ним, но, честное слово, очень хочется иной литературы — той самой, в которой сострадание и жалость еще способны трогать разум и сердце, где логика любви и жизни убедительнее трупного смрада и сочащихся ядом клыков. И кому же браться за подобные темы, как не нашим талантливым мэтрам? Но, увы, радующих перемен не происходит, и доброй литературы с каждым годом становится меньше и меньше. Вполне уместна аналогия с огородом, где осуществляется сегрегация растений с обязательной прополкой и опрыскиванием ядохимикатами. В итоге — что холим, то и произрастает. Мы же с вами сегодня выпалываем как раз полезные растения, обильно удобряя злейшие сорняки. И получается порочный круг: издатель как будто бы зависит от покупательского спроса, ну а пишущая братия целиком и полностью зависит от издателей, от того вкуса, который навязывается массовому читателю. И абсолютно неясно, кому же в итоге предъявлять претензии — писателям, которым нужно элементарно кормиться, нашему невзыскательному читателю или господам издателям, которые на сегодняшний день тоже не слишком-то жируют. И выходит, что снова остается полагаться на светлое будущее, на его величество случай, который временами выбрасывает на поверхность авторов вроде Кивинова, Акунина или Марии Семёновой.

И еще хотелось бы сказать несколько слов о размежевании, имеющем место в писательских кругах. Так уж получилось, что на протяжении 2004 года мне довелось побывать сразу на четырех литературных фестивалях — и даже на пяти, если приплюсовать юбилей Мамина-Сибиряка, собравший на Урале около сотни поэтов и прозаиков. Так вот, всякий раз я с изумлением наблюдал, как приспешники фантастики в упор не видят детективщиков, детективщики, в свою очередь, оплевывают «бытовых» прозаиков, а последние в гордыне своей не общаются ни с теми, ни с другими. К слову сказать, не пахло единодушием и в среде самих фантастов, успевших поделить все на жанры и поджанры, вроде киберпанка, фэнтези, научной и неонаучной фантастики. И не столь уж страшны мудреные классификации — печалит, что за многочисленными тематическими разграничениями исчезает то главное, что как раз и делает литературу литературой.

Уверен, минувшие выборы на Украине добавят в нашу среду разногласий, а ведь это по большей части нелепо. Литераторы имеют дело с вечностью и, уж конечно, не должны воевать из-за игрищ, затеваемых господами политиками. О вселенском гомеостазе писали еще Стругацкие, и никакие выборы не изменят облика Украины с Россией. (Ну а господа политики интригуют, поскольку такова их природа, такова их суть.)

Грустно, что на упомянутых фестивалях моим друзьям вновь и вновь приходилось повторять банальные вещи, вспоминая о теснейшем единстве самых разнородных жанров, шокируя враждующие группировки утверждением, что первый из классиков, Пушкин Александр Сергеевич, был вполне зрелым фантастом, и ту же фантастику в разное время писали Чехов, Гоголь, Каверин и Лесков, не говоря уже о Фаулзе, Булгакове и других мастерах. Тот же Достоевский сочинял стопроцентные детективы, и даже «Войну и мир» можно смело причислить к романам авантюрного толка с элементами самой настоящей эзотерики. Поэтому можно делать выводы о том, что дело тут вовсе не в жанровых формах — куда важнее глубина идейного воплощения, мера привлечения человеческой души и эстетических начал.

Тем удивительнее, что мы сознательно сужаем собственный кругозор, заключая читательские увлечения в крохотные сектора тех или иных тематических подразделений. А ведь в области гастрономических изысков мы можем похвастать исключительным разнообразием! Судите сами: редкий человек обходится одними сухариками, потребляя молоко, мясо, фрукты и десятки разнообразнейших ингредиентов. В то же самое время в сфере искусства наблюдается обратная картина. Несмотря на весь потенциал человеческого интеллекта, мы до жути, прямо-таки чудовищно избирательны! Нам кажется, что мы потребляем интеллектуальную пищу в положенных порциях, но в реалиях мы хронически недоедаем. В итоге наступает та самая дистрофия, которая грозила бы нам, питайся мы пресловутыми сухариками — правда, затрагивает она не тело, а душу. Мы начинаем недопонимать друг друга, недопонимать мир, в котором желаем жить и процветать.

К слову помяну, о чем говорят нынче братья-фантасты. Если, скажем, встречая еще три-четыре года назад на очередном коне кого-нибудь из друзей, я слышал историю о «внезапно пришедшем в голову сюжете», о подсмотренном в жизни «гениальном эпизоде», то теперь мои коллеги хвалятся исключительно тиражами. Дескать, вышло там-то и там-то десятитысячным тиражом — и враз улетело с лотков. Вот что стало сегодняшним мерилом! Не удачная находка, не гениальный афоризм и не внутренняя драма героя, а всего-навсего тираж, от которого впрямую зависят наши гонорары. Печально признавать, но, повинуясь велению толпы, требующей стонов и зрелищ, мы вступаем на скользкий путь, предлагая читателям не самые лучшие миры, щедро кропя страницы романов кровью и желчью, ведя скрупулезный подсчет трупов в каждой главе. Именно по этой причине романы Семёновой и Хаецкой будут мне всегда милее многоэтажных саг Ника Перумова и Вадима Панова, кровавых опусов Андрея Дашкова, Виктора Точинова и абсолютно сумеречных «Дозоров» Сергея Лукьяненко.