Журнал «Если» - «Если», 2006 № 11

А не перебраться ли на всякий случай на другой конец долины?

Мысль показалась дельной. Более того: нутром чую, что оставаться мне здесь не резон. Шестое чувство во мне проснулось, что ли? Сижу на бугорке и ощущаю зуд: уходить надо! Побыстрее и подальше.

Не высидел — вскочил. Через ручей перемахнул в таком прыжке, что мировой рекордсмен нажил бы язву от зависти. Спокойно вокруг, мирно, а я тороплюсь. Забыл о своем намерении выломать дубину, так с голыми руками и пру через лес, как танк, с треском проламывая путь в зарослях. Язык на плече. Нет, это не паника, нет у меня привычки паниковать, к тому же соображалка действует нормально, мысли не путаются. А вот чувствую: правильно делаю, что ухожу! Да что это со мной?

То ли померещилась мне Прыткая, то ли и вправду мелькнула в древесной кроне — не понял. И вот еще одна странность: я чую опасность и ухожу от нее, но опасность эта — убежден — с Прыткой никак не связана. Тут что-то другое, а что — не возьму в толк. И от того мне немного не по себе.

Новая странность: не понимаю, как выбираю путь. Иной раз сворачиваю вбок и лезу через буреломы, хотя впереди лес чистый — хоть на джипе катайся. Почему отринул прямой путь — не знаю. Ноги сами несут. Краем уха слыхал, что есть такая научная дисциплина — би-хевиористика вроде, если не путаю. Она как раз о том, почему муравей или, скажем, кошка выбирает этот путь, а не тот. Или здесь как раз тот случай, когда дороги выбирают нас? Ох, попался бы мне хоть один бихевиорист, я бы из него душу вынул, но ответ получил! От меня заумными фразами не отделаешься — говори понятно или пожалеешь, что на свет родился…

Вышел было к речке, но и полюбоваться на нее не успел — потянуло меня влево; по компасу судя — к востоку. Кончился лес, пошло лавовое поле. Еще одно. Сероводородом воняет. В ямах грязь булькает. Оступишься — привет горячий. Даже очень горячий. К иным ямам и не подойдешь — почва жжет пятки сквозь подошвы «эластика», грязь жаром дышет. Вареный лазутчик кому-нибудь нужен? Мне — точно нет.

Потом пологий склон пошел, и тут я позволил себе отдышаться. Вернее, что-то мне позволило. Или кто-то позволил. Но страха уже нет, присел на камушек, ноги массирую. Побегайте при повышенной тяжести с мое — и у вас начнутся мышечные судороги. А место хорошее. Наверху горы, окаймляющие долину с юга, но до крутых склонов еще далеко, и буде случится обвал, он мне не страшен.

Так. Что я хотел? Дубину, потом огонь, потом силки для дичи… Или наоборот? Что-то плохо я нынче соображаю…

Бабах! Подпрыгнул я от грохота. От того грохота, что по камням ко мне дошел, а воздушная волна пришла позже, зато такая, что оглохнуть можно. И вижу я: с северной стороны над горами чуть правее того седла, через какое мы вчера переваливали с Кошмариком, а перевалил я один, в одну секунду вырос новый столб огня и дыма. Страшное зрелище! Одна радость, что я далеко, меня не достанет…

Пяти минут не прошло — вспухла над хребтом клубящаяся туча, перевалила через седло и пошла в мою долину, как селевой поток. Дошла только до леса, но лес сразу вспыхнул. Пирокласты! Ясно, что за седлом открылся не паразитический кратер — там заработал совершенно отдельный вулкан с иным составом магмы. Предпочитаю лаву — от нее, как правило, можно убежать, не то что от пирокластов. Вовремя я унес оттуда ноги! Каков, а? Вот что значит чутье лазутчика! Выходит, и «пескарики» мои не зря из ручья драпанули — ручей-то наверняка выкипел…

Дошла и до меня волна горячего воздуха, но ничего, терпимо. А лес сгорел едва на треть — сырой оказался. Ну-с, тем лучше.

Радуюсь я своей догадливости и об усталости забыл. Как заново родился. Никогда не понимал самоубийц. Жизнь хороша! Как можно этого не видеть?!

Каким образом на камешке, где я только что сидел, материализовалась Прыткая, я не понял. Хотел я руками замахать, чтобы согнать ее — и ведь замахал бы сдуру, — но вовремя понял: не надо этого делать. Лучше удалиться. Существо некрупное, субтильного сложения, весит вряд ли больше домашнего кота, серьезными клыками и когтями не снабжено, так чего же я боюсь?

Роя черных ос, вот чего.

Не могу уйти!

Приросли ноги к склону. Дрожь пробрала от темени до пяток. А Прыткая неспешно, как бы напоказ разводит в стороны передние лапы вместе с кожистыми перепонками, приоткрывает одну из двух сумок на брюхе…

Потекли из сумки осы… одна за одной… гудят. Собрались в шар.

Медленно приближается гудящий клубок. Почти коснулся лица — а я ни отклониться, ни отвернуться не в силах, не говоря уже о том, чтобы убежать или — пропадать, так с музыкой! — подшибить Прыткую камнем. «Ну вот и все, — думаю. — Ну вот и все…»

Не все оказалось. Повисел осиный рой перед моим носом, обдал странным запахом — и назад, к Прыткой. Вытянулся веревочкой и в сумку уполз. Смолкло гудение.

Попробовал шевельнуть мизинцем — могу! Полной воли над мышцами еще нет, но прогноз, как говорят медики, благоприятный!

Что ей от меня надо, этой полуобезьянке-полулетяге? Если я для нее добыча, то на каком основании еще жив? Похоже, она имеет на меня какие-то виды, но вот какие?

А она глядит на меня огромными глазами, ни звука не издает — и тут, представьте, на меня чесотка напала. Да такая, что я вытерпел всего несколько секунд, а потом взвыл, заплясал и давай скрестись! Сразу чувствительность к мышцам вернулась. Деру себя ногтями, а толку нет — «эластик» мешает. Муки адовы. Зарычал я по-звериному, разодрал молекулярный шов, вывернулся из своей одежки, как змея из кожи, остался голым, как Адам…

Кожа вмиг перестала зудеть. Да что за черт, а?

И уже догадываюсь, кто тут виноват…

— Так это, значит, ты? — вопрошаю я Прыткую не самым любезным тоном. — Твои штучки?

Никакой реакции.

— А ну-ка… Если это твои фокусы, верни мне чесотку. Да только чур ненадолго!..

Я еще не договорил это, как почувствовал, что зря я чесотку заказал. Мог бы попросить что-нибудь менее мучительное.

— Хватит! Хватит, сказано тебе!..

Отпустило. Оно, конечно, приятно с одной стороны, а с другой — с какой стати она лезет в мои внутренние дела? Насколько я понимаю, желание почесаться возникает в мозгу и не всегда связано с потребностями кожи. Об этом многое могут порассказать те, кому ампутировали руку или ногу. Конечностей нет, а они чешутся.

Значит, она наглым образом влезает в мой мозг?

— Ну вот что, — говорю я ей. — Я человек. Ты зверушка. Ступай себе. Нам не по пути, понятно?

Опять нет ответа. Ну, как хочешь. Если гора не бежит от Магомета, то Магомет сам уйдет от горы. Пешочком.

— Счастливо оставаться! — и ручкой ей сделал.

Да что за… Опять не могу шевельнуться!

Не отпускает Прыткая меня от себя. А на что я ей? Для забавы? Или — страшно подумать — я не более чем питательный ресурс для ее осиного роя, в данную минуту не голодного? Живые консервы к ужину?