Журнал «Если» - «Если», 2006 № 05

— Ты, дефективный ублюдок! Вонючий сукин сын! — яростно ревет Клит, занося правую ногу со сладострастной оттяжкой, дабы врезать Роберту в голову. Вмиг подоспевший Порфирио хватает его за руку железной хваткой и оттаскивает.

— Остынь, — коротко говорит он.

— Этот грязный, вонючий ублюдок! — с остервенением рычит Клит. — Выпихнул меня назад на шестьсот тысяч лет! Ты знаешь, сколько мне пришлось дожидаться, пока Компания откроет там проклятое транспортное депо?!

Порфирио смотрит на гладкое безвозрастное лицо и хорошо видит, что над ним пронеслись эпохи. Теперь у Клита совершенно бешеные глаза, и такими пребудут вовеки. Взгляд его обжигает Порфирио, как неразбавленная уксусная кислота.

(…Никаких удобств, никакой бытовой техники в 598000-м до нашей эры, говорит себе Порфирио в уме. И никаких шоколадных батончиков с теобромином…)

— Ты знал! Ты заранее знал, что он собирается сделать со мной, как ты мог меня подставить?! — яростно напирает Клит.

— Не знал, — честно отвечает Порфирио. — Мне сказали, что при аресте возможны осложнения, и это все. А тебе надо было сперва подумать, а не кидаться на него просто так, дуриком.

— Какой ты у нас умный, — ядовито говорит Клит, стряхивая со своего плеча руку Порфирио. — Почему бы тебе тогда самому не завершить дело? Я готов уступить тебе эту честь!

Он вразвалку шествует назад к своему вездеходу и забирает с его заднего сиденья пластиковый мешок на молнии, объемистый и продолговатый. Порфирио потихоньку вздыхает. А затем сует руку в карман и извлекает на Божий свет нечто, смахивающее на ручку от большой отвертки. Но когда Порфирио нажимает кнопку, расположенную сбоку, на одном конце этой штуки формируется плоский полукруг голубоватого света. Для проверки инструмента он делает один легкий взмах… куст чертополоха распадается моментально.

Потом Порфирио склоняется над Робертом Россом и проводит тщательное сканирование. Чтобы полностью удостовериться, что тот уже без сознания и не чувствует абсолютно ничего.

— Мне очень жаль, — говорит Порфирио вполголоса.

А затем он делает свою работу с изяществом, уверенностью и быстротой, выработанными в течение длительной практики. Клит возвращается с мешком под мышкой и стоит рядом с ним, наблюдая за процедурой с мрачным удовлетворением. Хэнк Бауэр радостно улыбается им всем со стены старого амбара.

Когда дело завершено, Порфирио загружает мешок в вездеход и сам устраивается рядом с ним на заднем сиденьи. Клит садится за руль и на сей раз крайне аккуратно разворачивает вездеход в обратном направлении, то и дело поглядывая назад.

Роберт Росс никак не мог умереть самостоятельно.

Но теперь он наконец на пути к вечному покою.

Древний «фольксваген» будет ржаветь на том же месте еще месяц, пока какой-то полоумный не польстится на него.

Бурое пятно продержится на старой дороге около четырех месяцев, до начала осенних дождей и даже дольше. Но дожди в конце концов смоют его, все-таки смоют.

И к лету никакой памяти здесь уже не останется.

Желтые травы высоки и нетронуты, по ним не ступала нога человека. Старая заброшенная дорога опять пустынна. И опять бела, как невинность.

Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА

© Kage Baker. Catch. 2004. Печатается с разрешения автора и ее литературных агентов, Virginia Kidd Agency (США) и Агентства Александра Корженевского (Россия). Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2004 г.

Мойра заболела и лежала в постели с сильным кашлем, так что матушка Редд выпроводила нас из дому. Сначала мы просто слонялись по двору. Было как-то странно. Нет, нам, конечно, и раньше доводилось разлучаться — это было частью подготовки. Там, в космосе, придется работать и впятером, и вчетвером, и даже по трое, так что мы отрабатывали задания в самых разнообразных комбинациях. Но то была всего лишь учеба, к тому же мы никогда не теряли друг друга из виду. А теперь Мойру с нами разлучили по-настоящему, и нам это не понравилось.

Мануэль влез по шпалере на стену дома, стараясь не уколоться об острые шипы вьющихся роз. Как только руки его ухватились за подоконник, а голова очутилась на уровне окна, гибкие пальцы ног нашарили колючий стебель и принялись раскачивать взад-вперед, пытаясь оторвать, чтобы подарить больной.

Я вижу Мойру , — передал Мануэль.

— А она тебя видит? — спросила я вслух, поскольку он смотрел в другую сторону, а феромоны сносило ветром, так что от мыслей оставались одни обрывки.

Если Мануэль будет видеть Мойру, а она его — этого вполне достаточно: мы снова будем вместе. Но тут окно распахнулось, и в нем появилось сердитое лицо одной из матушек Редд. Мануэль сорвался с подоконника, но, к счастью, успел сгруппироваться и, приземлившись на траву, снова очутился среди остальных — все еще с красной розой между пальцев ног.

Коснувшись его плеча, я передала ему одну идею, и он, вскочив на ноги и переложив розу в руку, протянул ее матушке Редд. Впрочем, я тут же поняла: не подействует.

— А ну-ка, вы, пятеро! Катились бы вы отсюда! Мало того, что Мойра болеет, так еще вы подцепите эту заразу!

И окно захлопнулось.

Мы еще немного потолклись во дворе, а потом сунули розу в карман моей рубашки и отправились куда глаза глядят. Жаль, что с нами не было Мойры… Зато было разрешение «катиться куда подальше»! А значит, в нашем распоряжении теперь лес, озеро и даже пещеры — если, конечно, хватит духу. Мойра, пожалуй, не одобрила бы таких рискованных прогулок… Но Мойры с нами не было.

Вся ферма матушки Редд состояла из сотни акров псевдосои, которую обрабатывали три триады оксалопов. Сами по себе эти животины тупы до безобразия, но собранные вместе могли пахать, сеять и жать практически самостоятельно.

Летом на ферме хорошо. Правда, по утрам мы все равно учились, но это не шло ни в какое сравнение с учебой на Космодроме, где заниматься приходилось дни и ночи напролет. Там, в школе, мы даже спали посменно, чтобы часть из нас всегда бодрствовала… После выхода из яслей мы проводили на ферме матушки Редд каждое лето. Нынешнее было шестнадцатым по счету.

Если идти по Бейкер-роуд на запад, то попадешь в Вортингтон и на Космодром, а если на восток, то за другими фермами откроются озеро и лес. Мы, конечно же, выбрали восток. Стром, как обычно, шагал впереди, Мануэль носился вокруг — впрочем, не слишком далеко, я шла следом за Стромом, а за мной Кванта и Бола. Между ними на месте Мойры ощущалась непривычная пустота, которую они пытались заполнить касанием рук.