Журнал «Если» - «Если», 2006 № 08

Договорить до конца мне не удалось. Я почувствовал движение за своей спиной, потом в глазах вспыхнуло — и наступила темнота…

Доктор Кольцов закончил перевязку, и я смог подняться. Повязка слегка давила, в голове гудели чугунные колокола, но в остальном я чувствовал себя сносно. В каюте нас было четверо: я, Альбрехт, Кольцов и Ольга — видимо, единственные, кого не поразило безумие. Мятеж оказался неплохо подготовлен. В общем-то бить меня по голове не стоило. Альбрехта схватили еще тогда, когда я пытался успокоить восставших, так что шансов на успех у меня не было.

Каюту ощутимо качнуло. Пауза, затем еще два толчка подряд.

— Они пытаются взломать программу контроля за работой двигательной установки, — безучастно прокомментировал Альбрехт. — Они хотят развернуть Обломок и положить его на обратный курс. Они считают, что это единственный шанс.

— Идиоты, — пробормотал я. — Им никогда не справиться с управлением Обломком.

— Я знаю, — кивнул Альбрехт.

— Что это значит? — спросил Кольцов.

— Это значит, что теперь мы действительно никогда не вернемся на Землю, — спокойно объяснил Альбрехт. — Рассчитать обратный курс невозможно. Обломок не предназначен для возвращения. Это трейлер, а не пассажирский лайнер.

Снова слабый толчок. Еще один.

— Защита от дурака сопротивляется вмешательству, — пояснил Альбрехт. — Пока еще программа удерживает Обломок на курсе. Думаю, чтобы уничтожить ее окончательно, им понадобится не менее двух суток.

— Неужели мы не сумеем что-нибудь придумать? — воскликнула Ольга.

— Придумать можно что угодно, — пожал я плечами. — Каждый из нас может вволю пофантазировать. Только выйти отсюда мы не сумеем, заперли они нас надежно.

— Почему же ты так спокоен?

— Потому что вынужден просто ждать развития событий, на которые никак не могу повлиять, — ответил я. — Эмоции сейчас абсолютно бесполезны.

Я подошел к столу, включил компьютер и убедился, что выход в сеть трейлера заблокирован. Мятежники и здесь оказались предусмотрительны. Небольшие толчки повторялись еще некоторое время, а потом прекратились. Мы сидели молча. Каждый переживал происходящее по-своему и, к счастью, без истерик.

— Партию в шахматы? — предложил я Альбрехту, но тот уныло покачал головой.

— Поиграй лучше со своим Другом, — невесело усмехнулся он. — Интересно, что он обо всем этом думает? Кстати, он не собирается нам помочь?

— Не знаю, — ответил я, и это было правдой.

— Что еще за друг? — спросил доктор Кольцов.

— Так, шутка, — сказал Альбрехт. — Личный призрак нашего командира. Программа, с которой он развлекается и которую в своем воображении наделил некими человеческими качествами. А у вас есть свой призрак, доктор?

— Нет, — растерянно ответил тот. — А у вас?

Альбрехт ненадолго задумался.

— Есть, — произнес он после паузы. — Только я с ним почти не общаюсь. У всех есть свои призраки, но не каждый это сознает.

— Возможно… — доктор выглядел озадаченным, но продолжить не сумел: очередной толчок был такой силы, что сбил нас с ног. Освещение погасло, толчки следовали один за другим, не позволяя подняться. Казалось, пол разверзнется под нами, и мы окажемся в пространстве. Кто-то закричал в темноте, кажется, это был Кольцов. Мы катались по полу, сталкиваясь друг с другом, цеплялись за обломки мебели в попытке удержаться…

А потом все прекратилось. Загорелись лампы аварийного освещения. Я осторожно приподнялся, удивившись легкости, с которой мне удалось это сделать.

— Что это было? — хрипло спросила Ольга.

Морщась от боли, она растирала плечо. Надеюсь, это был не перелом и не вывих. Доктор Кольцов сидел на полу, прижимая платок к рассеченному лбу. Я отделался легкими ушибами. Альбрехту повезло больше всех. Он совершенно не пострадал. Ощущение потери веса вызвало у меня легкую тошноту, хотя полная невесомость не наступила. Привычная сила тяжести, равная земной, уменьшилась примерно вдвое. Это означало, что двигательные установки работают на половинной мощности.

— Неужели им удалось взломать программу? — проговорил Альбрехт. — Хотел бы я знать, что они там натворили?

— Боюсь, дела обстоят серьезней, — возразил я. — Очень скоро мы узнаем нечто малоприятное…

Однако вспомнили о нас примерно через час. Несколько раз нам слышались чьи-то торопливые шаги в коридоре, хотя это могло быть просто слуховой иллюзией, рожденной напряженным ожиданием: звукоизоляция помещений трейлера почти абсолютна. Наконец щелкнул запор и дверь распахнулась. На пороге стоял Лозовский, лицо его выражало тревогу и растерянность.

— Командир, — сказал он срывающимся голосом, — в шахте что-то происходит!

В разреженной атмосфере галереи висела густая пыль, сквозь ее плотный полог угадывались обломки металла и отвалившиеся глыбы породы. На переднем плане телекамера показывала сплющенный кусок металла, в котором лишь по отдельным деталям с трудом можно было опознать останки транспортной тележки. А в глубине, на пределе видимости ворочалось нечто огромное, бесформенно-тягучее, изредка поблескивающее в луче прожектора.

— Ужас Космоса, — услышал я голос Бартоло. — Мы пробудили его и поплатимся за это.

Он уставился на экран неподвижным, совершенно безумным взглядом. Рот его был полуоткрыт, по подбородку стекала слюна. Мне вдруг стало его жалко.

— Сурдин! Шепель! Уведите его отсюда! — приказал я. — Доктор, дайте ему успокоительного.

Бартоло подхватили под руки и повели из помещения. Он слабо сопротивлялся. Я заметил, что Шепель старается на меня не смотреть. Это именно он огрел меня тогда по голове. Интересно чем? Интересно также, что же на самом деле произошло с Флетчером. Сейчас его «падение» казалось мне еще более странным.

— Рассказывайте, Лозовский! — потребовал я.

— После серии толчков обрушилась боковая стена галереи, — торопливо заговорил он. — Оно появилось оттуда. А потом Обломок словно встал на дыбы…

— Пострадавших нет?

— В шахте никого не было. Проходка, как обычно, шла в автоматическом режиме.

— Значит, кому-то здорово повезло, — пробормотал я. — Дальше!

— Управление не работает. Мы потеряли контроль над механизмами Обломка за исключением систем жизнеобеспечения. После этого мы заблокировали выходы из шахты. Хотели отвести комбайны, но они тоже не отозвались. Связь с ними прервана. Программа двигательного комплекса не отвечает на наши запросы. Синтез рабочего вещества практически прекращен, хранилище или разрушено, или заблокировано. Те двигатели, которые не вышли из строя, питаются из аварийного резерва: в таком режиме они проработают не более суток…

Помещение Центрального поста не могло вместить всех желающих. Человек пятнадцать стояли в переходе за проемом распахнутого люка. Но каждое произнесенное здесь слово слышали все.