Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №07

А обстановка на барке меж тем не отличалась разнообразием — «Крузенштерн» жил по расписанию, предусмотренному хрестоматией плавательной практики. После завтрака, в восемь тридцать, у палубной команды — обычные судовые работы; у курсантов и юнг — вахта и учеба; после обеда — все то же самое. Время от времени парусные авралы... И так каждый день. Ну как тут не вспомнить Джозефа Конрада: «...нет ничего более заманчивого, разочаровывающего и порабощающего, чем жизнь на море...»

Утром 26 декабря «Крузенштерн» лег в дрейф в 360 милях к северу от Фолклендских островов. Мы пришли на рандеву с калининградским траулером «Александр Боголюбов», чтобы принять с его борта рыбу для камбуза. И вот тут-то случилось забавное.

В полдевятого к нам подошел оранжевый вельбот с «Боголюбова». Командовал им второй помощник капитана Андрей Марков — он, как оказалось, учился в Балтийской академии рыбопромыслового флота на одном курсе вместе с нашим «вторым» — Сергеем Тупиковым. Старые друзья-приятели встретились почти на самом краю света. Андрей поднялся к нам на борт. А следом за ним — еще трое «боголюбовцев». Один из них, парень в белом платке вокруг головы, третий электромеханик Валерий Цебенко, как выяснилось, доводился дальним родственником нашему четвертому механику Саше Морозову. Они встретились по-родственному — обнялись, расцеловались. И Сашка повел, скажем так, кузена к себе в «машину» показывать свое хозяйство.

Пока суд да дело, перегрузка макрору-са благополучно закончилась — мы приняли зараз 300 килограммов вкуснейшей рыбы. И Марков скомандовал своим ребятам — пора, мол, и честь знать. И те быстро попрыгали со штормтрапа в шлюпку. А шлюпка-то крытая — внутри, стало быть, темно, и, сколько человек забралось в нее, сказать навскидку было трудно. В общем, «свои» вроде все. И лодка, фыркнув разок-другой моторчиком, отвалила от нашего борта. И с рокотом неспешно двинулась обратно — к «Боголюбову». Когда она уже почти подошла к траулеру, из чрева барка, то есть из машинного отделения, на палубу выбрался «боголюбовский» электромеханик. Не обнаружив у правого борта родной шлюпки, он в панике заметался по барку и надтреснутым голосом все вопрошал:

— Черт возьми, а где же мои? Какого рожна!..

Вскрики бедолаги напоминали скорее глас вопиющего в пустыне: на шлюпке его, само собой, услышать не могли — она была уже далеко. Дрожащими от волнения пальцами Валера извлек из пачки сигарету, прикурил с третьего раза и принялся судорожно втягивать в себя дым, как пылесос.

— Все, елки зеленые, кранты, — приговаривал несчастный. — Кэп мне так вставит!..

А наши знай себе подтрунивали над ним:

— Да как же вставит-то? Он же — там. А ты — здесь. Ему еще до тебя добраться надо. Интересно, как это у него получится? Да плюнь ты на свой «Боголюбов». Пошли с нами — вокруг света!

Бедняга, перестав суетиться, переспросил:

— Куда-куда?.. На восемь месяцев?..

И, покрутив пальцем у виска, выдал:

— Да что ж я, совсем ненормальный, что ли! У меня с головой пока все в порядке...

Коротко говоря, «боголюбовцы», не досчитавшись одного человека, повернули шлюпку назад. Когда она снова подвалила к «Крузенштерну», Андрей Марков встретил «своего» нарочито холодно и, усмехнувшись с укоризной, только и сказал:

— Валера, у меня просто нет слов...

Невыразимо обрадовавшись, горе-электромеханик бойко полез по штормтрапу в шлюпку, уволакивая с собой большой пакет с кузеновыми подарками, и шлюпка опять двинулась к родному судну, рокоча и пофыркивая... Через каких-нибудь сорок минут «Александр Боголюбов» скрылся из вида в юго-восточном направлении, а мы отправились дальше — только прямиком на юг.

Утром 28 декабря мы уже были на траверзе Фолклендских островов, снискавших себе печальную славу во время военного конфликта между Англией и Аргентиной в начале восьмидесятых. Всю дорогу у нас за кормой вились темно-серые буревестники. Чуть погодя к ним присоединились чернобровые и гигантские странствующие альбатросы — последних было значительно меньше. Полет этих белотелых птиц с огромными — размахом от трех до четырех метров — черными крыльями завораживает. Они ими почти не машут — поймав ветер, парят высоко над мачтами и реями либо, перейдя на бреющий полет и переваливаясь с крыла на крыло, планируют над тяжелыми волнами океана... Не верится, что эти чарующие на вид альбатросы — птицы кровожадные. Мы сами видели... Порой они готовы растерзать на куски не только своих подранков сородичей, упавших в море, но могут напасть и на оказавшегося в воде беспомощного человека.

Однажды мы небольшой группой стояли на юте и наблюдали за их плавным полетом. К нам подошел капитан Олег Седов, и мы услышали такую вот историю — она произошла как раз в начале восьмидесятых близ Фолклендских островов.

«В то время один мой знакомый ходил вторым помощником капитана на эстонском траулере, — рассказывал капитан. — Они работали неподалеку от Фолклендов, когда английская подводная лодка потопила аргентинский военный корабль. И вот через несколько дней наши рыбаки выловили тела трех погибших аргентинцев в спасательных жилетах. Лица у всех троих были изуродованы клювами альбатросов, глаза — выклеваны. Перед тем как траулер подошел поближе, громадные птицы тяжело оторвались от воды и улетели прочь...»

Мы часто бросали за борт камбузные объедки и были свидетелями, как альбатросы вместе с буревестниками остервенело набрасывались на добычу и, сипло гомоня, жестоко вырывали ее друг у друга из клюва. Эти птицы всю дорогу сопровождали нас.

Наконец 29 декабря пополудни «Крузенштерн» вошел в пролив Ле-Мер. Он отделяет западный берег острова Эстадос от восточного побережья Огненной Земли, опоясанного бессчетным числом островов и разъединенных сетью проливов, заливов и бухт.

Ширина пролива Ле-Мер миль шестнадцать. Мы держимся острова Эстадос. В бинокль отчетливо виден его северо-западный берег: сплошь скалистый, он напоминает ощетинившийся хребет гигантского многоголового дракона, уткнувшегося мордами-утесами в воду и издающего дикий рев. Издали остров кажется мрачным. Однако, чем ближе, тем живописнее выглядит он. Присмотревшись, можно различить, что невзрачные скалы покрыты пышной зеленой растительностью.

Сразу же за проливом Ле-Мер, к юго-западу, лежит восточный вход в пролив Дрейка. А еще дальше на запад, в ста пятидесяти милях, — зловещий мыс Горн.

Мало кому из моряков было суждено пройти роковой мыс спокойно. А сколько кораблей покоится на морском дне близ него? Им нет счета. Немногие видели сам мыс воочию, потому как он почти всегда скрыт плотной завесой тумана. Но нам повезло — мы отныне принадлежали к числу тех немногих, кому довелось увидеть его!