Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №01

С этого момента Мальоре вообще перестал появляться в деревне. Разговоры о нем, впрочем, не прекращались, и все в конечном итоге сошлись на том, что, кто бы ни был на самом деле этот горбун, благоразумнее всего держаться от него подальше. Вот в общих чертах и все, что рассказал мне старый Гейне. Выслушав его очень внимательно, я тут же поднялся к себе, чтобы в одиночестве как следует поразмыслить над этой историей.

О том, чтобы безоговорочно принять сторону местных жителей, разумеется, не могло быть и речи. Напротив, жизненный опыт подсказывал мне, что подавляющее большинство приведенных «фактов» скорее всего попросту выдумано. Психология сельской общины известна: тут все сколь-нибудь отличное от общепринятого воспринимается с подозрением.

Да, семья Мальоре издавна жила в своем доме уединенно и замкнуто — и что из того? Любая группа эмигрантов повела бы себя на их месте точно так же. Дурная наследственность? — несомненно; но кто сказал, что это — прямое следствие общения с нечистой силой? Сколько же таких «колдунов», чьим единственным «преступлением» перед обществом был какой-нибудь физический недостаток, стали жертвами человеческой темноты и невежества! Кровосмешение? Не исключено. Но ведь можно понять по-человечески этих несчастных, за пределами собственного дома встречавших только ненависть да страх. Впрочем, какое все это имеет отношение к черной магии? Семьи отверженных — не редкость в сельской глубинке, и, уж конечно, участь эта выпадает отнюдь не только на долю приезжих.

Странные книги? Охотно верю. Никталопия? Почему бы нет,— явление это прекрасно изучено, встречается у представителей разных народов. Пожалуй, и вероятность умственного расстройства не следовало бы сбрасывать со счетов: под гнетом одиночества человеческий разум особенно беззащитен... Но нет же! У Саймона светлая голова, просто в своем увлечении оккультизмом он зашел слишком уж далеко... О чем свидетельствует факт, что в поисках материалов для своей книги он вздумал обратиться к местным фермерам? Всего лишь о полном отсутствии жизненного опыта, и только. Откуда было бедняге знать, что темные эти люди с молоком матери впитывают суеверный ужас перед неведомым, а любое отклонение от нормы воспринимается здесь как дурной знак?..

Впрочем, за всем этим нелепым нагромождением сплетен явственно прослеживалась реальность, слишком безрадостная и тревожная, чтобы я мог позволить себе малейшее промедление. Следовало завтра же отправиться к Саймону и поговорить с ним серьезно; попытаться вырвать его наконец из этой трясины и препоручить толковому специалисту. Пора ему кончать с этой проклятой работой, иначе она покончит с ним, раздавит — физически и духовно. Окончательно утвердившись в своих намерениях, я спустился к ужину, затем вышел к озеру полюбоваться перед сном его зеркальным великолепием, сияющим под яркой луной.

На следующий день я приступил к осуществлению своего плана.

Особняк Мальоре находился от Бриджтауна примерно в полумиле. Старый, запущенный дом стоял на самом краю острого утеса, хмуро уставившись в пустоту огромными дырами черных окон. От одной только мысли, как должны выглядеть эти зияющие глазницы в безлунную ночь, мне стало не по себе. Каменное чудище это чем-то очень напоминало летучую мышь: посередине возвышался этакой злобной головкой сдвоенный центральный фронтон; длинные боковые пристройки заостренными крыльями распластались по краю обрыва. Не на шутку встревоженный собственными фантазиями, я на всем пути к дому, а шел я по темной аллее, сжатой рядами высоких деревьев, пытался направить ход своих мыслей в рациональное русло. Нажимая кнопку звонка, я был уже почти совершенно спокоен. В конце концов, убеждал я себя, меня привело сюда серьезное дело.

Прозрачный звук колокольчика стеклянным эхом рассыпался по извилистым коридорам пустого дома. Откуда-то издалека донесся шаркающий шелест шагов. Затем внутри что-то лязгнуло, и в дверном проеме возник неясный и зыбкий силуэт Саймона Мальоре.

Вздыбившийся за спиной бугор переломил тело несчастного надвое; руки повисли беспомощными плетьми — но не это поразило меня в первый момент, а лицо его — безжизненно-серая восковая маска и жуткие фосфоресцирующие глаза, впившиеся в меня пустым и холодным кошачьим взглядом. Саймон явно меня не узнавал. Я стоял перед ним словно загипнотизированный, не в силах совладать с поднимающейся из глубины волной необъяснимого отвращения.

— Саймон, я пришел, чтобы...

Губы его раздвинулись и шевельнулись двумя белыми извивающимися червячками; затем медленно разверзся рот, и оттуда, будто из мерзкой черной норы, полезли наружу слова-слизняки... Или в этом сумрачном мареве меня подвело зрение? Определенно могу сказать только одно: голос, слабым шорохом пронесшийся в тишине, не принадлежал Саймону Мальоре.

— Уходите!— взвизгнул он насмешливым шепотом. — Сегодня я не могу вас принять!

— Но я... я пришел, чтобы...

— Убирайся, глупец! Вон отсюда!

Дверь захлопнулась. Некоторое время я стоял перед ней в полном оцепенении. Ощущение спасительного одиночества... много бы дал я за него в ту минуту. Но нет, шаг за шагом, до самой деревни зримо, неотступно следовал за мною скрюченный незнакомец: тот, кого еще совсем недавно я считал своим добрым другом по имени Саймон Мальоре.

Я вернулся в Бриджтаун, все еще не в силах до конца осознать происшедшее и, лишь забравшись в постель, стал понемногу приходить в себя. Ну конечно же, в который раз подвело меня собственное болезненное воображение! Мальоре серьезно болен: он явно страдает каким-то нервным расстройством — вспомнить хотя бы его регулярные наезды к местному фармацевту. Как мог я, поддавшись минутной панике, истолковать его поведение столь превратно? Что за детская впечатлительность! Завтра же нужно будет вернуться, принести извинения и попытаться все-таки уговорить Саймона уехать отсюда: похоже, для него это единственный шанс. Выглядит он все-таки отвратительно. Ну а дикая вспышка безумия — всего лишь случайный срыв... Нет, но как же он изменился!..

Едва дождавшись рассвета, я снова засобирался в путь. На этот раз все нездоровые мысли (источником которых вполне мог стать уже один только вид этого ужасного дома) мне удалось отогнать от себя заблаговременно. Я поднялся по ступенькам крыльца и позвонил, настроившись на сугубо деловой разговор.

Дверь мне открыл будто другой человек. Вид у Саймона был по-прежнему изможденный, но голос звучал совершенно нормально, и от вчерашнего безумного блеска в глазах не осталось и следа. Осторожно, как бы с трудом подбирая слова, Саймон пригласил меня в гостиную и тут же принялся извиняться за безобразный приступ, которым так напугал меня накануне. В последнее время, сказал он, такое случается с ним нередко; ну ничего, рано или поздно он непременно уедет отсюда — отдохнет как следует, а там, глядишь, и в колледж вернется...