Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №02

Когда представление закончилось и пыль улеглась, вождь пригласил нас разделить с ним трапезу. После жары приятно было очутиться в просторной прохладной затемненной хижине, глаза отдыхали от яркого солнца. Подавали говядину, мясо бегемота, различные острые приправы и легкий хмельной напиток «бояло».

На невысоком столе рядом со снедью лежали какие-то куски светло-серого цвета.

— Это традиционный африканский хлеб из маниока,— пояснил Алик.

Я откусил кусочек упругого теста с довольно специфическим запахом и с трудом заставил себя проглотить его.

Видя мое затруднение, наш хозяин что-то сказал.

— Сначала попробуйте мяса с перцем,— перевел его слова Алик.

Поджаренная на костре бегемотина, окунутая в перечный соус, обожгла рот, а последовавший за ней кусочек маниока тут же погасил остроту, оставив во рту ощущение прохлады.

— Похоже на жареную свинину,— заключил я.

Алик не выдержал:

— Как поживает Моника? Она работала в больнице, а на днях вернулась домой.

Подумав, вождь ответил, что знает всех жителей в деревне, но Моники среди них нет.

...Мы нашли Мусуку и сообщили ему эту новость. Тот привел Капуку:

— Ты обещал привести белых господ к Монике. Где она?

— Не знаю никакой Моники.— Он повернулся ко мне.— Я обещал лишь привести вас в свою деревню.

Выяснилось, что в Монгу он случайно услышал об экспедиции, которая, как он понял, направлялась в его родное село. Оттого и предложил свои услуги.

— От него, бвана, сейчас мало толку,— сказал Мусука. — Он не был здесь полтора года, а сегодня узнал, что его жена только что родила ребенка...

Парень и в самом деле казался расстроенным, но что удивительно, он не ругал жену, а только повторял: «Вот бы узнать, кто это сделал...» Каждое такое восклицание вызывало взрыв смеха его товарищей, они подтрунивали:

— Не огорчайся, у тебя есть еще жена в Монгу.

По местным обычаям мужчина может иметь несколько жен, но обязан обеспечивать их и детей питанием.

Впрочем, матримониальные заботы наших спутников мало занимали нас. Алик был удручен и пребывал в полной растерянности.

В этот момент к нам подошел один из старейшин.

— Этого парня зовут Пири. Он показал на подошедшего вместе с ним невысокого африканца.— Он может кое-что сообщить.

Тот рассказал, что ходил менять разные вещи в соседние селения, где живут балунда (еще один крупный народ в Замбии). На днях в одно из них — его название очень похоже на имя этой деревни — вернулась девушка. Она из города и утверждает, будто собирается рожать белого ребенка.

— Это Моника,— вскричал Алик. — Я пойду туда! Не возвращаться же с полдороги!

Настроен он был решительно. Что оставалось делать мне?

Мусука и его команда готовы были сопровождать нас. Пири вызвался пойти в качестве проводника, чему мы были рады.

Памятуя о ночи, проведенной в холодной палатке, Алик предложил переночевать в одной из пустующих хижин, которые африканцы бросают после смерти близкого человека. В чистоплотности баротсе мы могли убедиться сами хотя бы по тому, как тщательно они готовили пищу днем на острове.

Наши спутники расположились по соседству. Не было лишь Капуки, который ушел к своей жене. По-видимому, он простил ее и смирился с прибавлением в своем семействе.

Заблудились в джунглях

Утром гостеприимные хозяева в изобилии снабдили нас провиантом. Вождь не забыл прислать «африканский хлеб», который для сохранения свежести был завернут в листья маниока.

Несколько раз нам попадались деревни балунда; рядом виднелись посадки маниока и маиса. На полянах, утопавших в сочной траве, паслись стада коров и коз. Поблизости от селений встречались аляповатые фигурки, сделанные из дерева, глины и камыша и изображающие какого-то несуразного божка. Балунда считают, что божок охраняет их, и придают ему большое значение.

До сих пор мы двигались спокойно. Но вот лес стал гуще, и мы оказались в настоящих дебрях. Все чаще пускались в ход топоры и ножи, но обрубленные концы ветвей нещадно царапали нас, цеплялись за рюкзаки. Мы с Аликом были защищены брюками, куртками, прочными кроссовками. Нашим товарищам, одетым в короткие штаны и майки, было, наверное, труднее.

Скоро идти напрямую стало невозможно. Отыскивая проход, приходилось петлять. Время между тем шло, пора было подумать и о сносном пристанище для ночлега. Остаться ночью в самой гуще заросшего лианами леса — перспектива не из приятных.

Наконец выбрались на поляну и с облегчением увидели на другом ее конце одинокую хижину.

— Тут и заночуем. Не правда ли, Пири?

— Да, бвана,— усиленно закивал он головой,— Где-то поблизости должна быть деревня.

Африканцы тут же принялись строить свои однобокие шалаши, полагая, что стеснят нас, если останутся с нами под одной крышей.

Мы с Аликом в поисках входа обошли хижину кругом, отодвинули какое-то деревянное чудище — нечто среднее между крокодилом и львом, но никакого отверстия не обнаружили. Наконец обратились за помощью к Пири. Тот вытащил в одном месте из стенки пару кольев и объяснил, что балунда — в отличие от баротсе — не оставляют вход свободным, а маскируют его.

...Мы укладывали наши мягкие пожитки на твердые камышовые циновки, когда снаружи встревоженным голосом нас позвал Мусука.

Выбравшись из жилища, мы увидели, что все шестеро африканцев, бросив недостроенные шалаши, жмутся к хижине и с тревогой глядят в сторону леса. Там, в шагах тридцати от нас, в зарослях, мы рассмотрели чернокожие фигуры, потрясавшие копьями. Воинственные возгласы незнакомцев не оставляли сомнения в их враждебности. Впрочем, заметив двух белых, они поутихли: гневное возбуждение сменилось любопытством.

— В чем дело,— спросил я Мусуку, — вы спрашивали, чего они хотят?

— Они налетели со всех сторон и стали кричать, что убьют нас...

Пока мы тихонько переговаривались, наши противники вновь подняли копья, выкрикивая угрозы в наш адрес. Их было не менее двух десятков. Единственное оружие — мое ружье — осталось в хижине...

В этот критический момент молодцом показал себя Алик. Он спокойно вышел вперед, потер себе лоб и плечи, протянул руки — ладонями вверх — навстречу скрывавшимся в лесу людям:

— Мы пришли к вам с миром!— Это сказано было спокойно, с достоинством.

Незнакомцы, видимо, удивившись белому, говорившему на понятном им языке, молчали. Потом один из них сделал шаг вперед:

— Кто ваш вождь?

Алик повернулся ко мне:

— Они спрашивают вождя. Поприветствуйте их.

Я, как подобает важному лицу, не торопясь выступил вперед, похлопал в ладоши и торжественно провозгласил по-русски:

— Приветствуем вас и желаем вам мира, друзья!

Мои слова внимательно выслушали. Алик перевел.