Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год

Тишина!.. Какая страшная тайна скрывалась за ее покровом? Коридор был не столь длинный, как в соседнем отделении. По обе стороны я насчитал не больше четырех-пяти дверей. И обнаружил, что лишь за одной, самой последней, находилась живая душа. Несмотря на охватившее меня волнение, я приник к отверстию глазка.

Продолжение

V

И подскочил от ужаса.

Там, внутри, была Аликс, она сидела в кресле. Нет, ничего подобного... Чувствуя, что вот-вот лишусь рассудка, я забормотал бессвязную молитву: «Хоть бы бесы, живущие в преисподней, ангелы добра и зла, все боги и полубоги собрали воедино свои силы и разнесли эту проклятую богадельню к чертовой матери!..» Кресло? Ничуть не бывало. Это был, да-да, настоящий электрический стул. Безжалостное орудие пытки, придуманное безумцами, чтобы превратить страдания обреченного на смерть в самую жестокую муку.

Оказывается, истязание с помощью звука на иных просто не действует. Зато живое воплощение орудия пытки способно поразить до самой глубины души и заставить думать только об одном... Об электричестве!

Девочка смотрела в огромное зеркало перед ней, так что от ее взгляда не ускользала ни одна деталь ужасающей обстановки. Электричество! Аппаратура, размещенная в этой камере пыток, явно была под напряжением. Я различал слабое гудение и видел, как временами вспыхивали искры электрических зарядов вокруг электродов-браслетов, закрепленных у несчастной на запястьях и щиколотках, как искрились металлические пластинки на лбу, животе и на едва начавшей округляться груди,— казалось, что под напряжением находилась каждая клеточка ее хрупкого тела.

Я был до того ошеломлен этим кошмарным зрелищем, что даже не осмелился заглянуть в лицо Аликс. А когда набрался смелости, то был поражен и испытал некое облегчение: лицо было безмятежно. В ее широко раскрытых глазах, в каждой черточке лица угадывалось скорее не страдание, а какое-то странное напряжение. Казалось, что, несмотря на окружавшую ее зловещую обстановку, девочка просто старательно внимала наставлениям родителей или школьного учителя.

Сосредоточившись, старательно внимала — вот она, изуверская система Трувера. Судя по всему, действовала она безотказно. И результат ее действия — полное смирение, безропотная покорность. Аликс была сломлена. И вдруг все отчаяние и горечь, накопившиеся в ее сердце во время столь унизительной пытки разом выплеснулись наружу. В течение нескольких минут, показавшихся мне бесконечно долгими, царившая тишина сотрясалась то от безудержного смеха, то от безутешных рыданий девочки.

— Как видите, ей даже не больно. Лечение не только безболезненно, но и совершенно безопасно. Это была Марта. Хотя она застигла меня врасплох, гнева в ее глазах я не заметил. Наверное, она прекрасно поняла: стоило сделать мне малейшее замечание, я кинулся бы на нее с кулаками. В ее голосе я уловил скорее смущение и желание предупредить упреки. Вслед за тем Марта открыла дверь и пригласила меня в палату.

— Раз уж вы здесь,— продолжала она,— вряд ли есть смысл и дальше скрывать от вас принцип нашего лечебного метода. К тому же мне бы не хотелось, чтобы у вас осталось неприятное впечатление от столь яркого зрелища.

— Яркого?!

— Честное слово, этот метод совершенно безопасен. Перед тем как уйти в психиатрию, я занималась общей медициной. И я бы никогда не допустила, чтобы на больном производили опыты, вредные для здоровья. Тело Аликс под слабым напряжением, и сила его рассчитана так, чтобы не повредить ни од ной клетке ее организма.

— Что касается физического здоровья,— воскликнул я,— тут вы, я надеюсь, может, и правы. А как насчет здоровья психического? Что творится с ее сознанием? С душой?

— Она станет психически здоровой, после того как преодолеет свое необычное состояние, которое заключается в выбросах мощных энергетических зарядов. И тогда мы отправим ее домой.

— Вы хотите сказать — когда она уже будет вам не нужна. И тогда вы найдете ей замену.

Я был попросту взбешен. Ее слова напомнили мне, что на атомных станциях отработанные урановые стержни время от времени заменяют на новые. И я не преминул ей это заметить. Но Марта горячо запротестовала.

— Подобные аналогии здесь совершенно неуместны. Когда мы отправим ее домой...

— А до этого пройдут годы, ведь вы постараетесь продержать ее в таком состоянии как можно дольше.

— Мы ни в чем ее не ущемляем. Повторяю — у девочки прекрасное здоровье. Потом у нее останется только приятное воспоминание: она же принимала участие в удивительном эксперименте...

— И гордость за то, что ей довелось послужить великому делу.

Это произнес Трувер, он пришел справиться о состоянии девочки и вмешался в наш разговор. Голос профессора прозвучал напыщенно, как звучал всегда, когда речь заходила о его изобретении. Мое присутствие в изоляторе, похоже, нисколько его не удивило. Он, видимо, уже забыл, что запретил мне здесь бывать. Судя по всему, он пребывал в прекрасном настроении.

Я возмутился:

— Великому делу! Через боль и страдания, на которые тебе наплевать! Это не лечение, а насилие.

— Взгляни на Аликс. Разве она похожа на жертву насилия? Нет, Аликс была непохожа на жертву насилия. Однако меня настолько потряс вид страшного орудия пытки, что дальше сдерживаться я уже не мог.

— Она находится в состоянии сосредоточенности, — спокойно ответил профессор, когда я наконец остановился. — Но разве можно осуждать методы, воспитывающие у ребенка внимание и умение сосредоточиваться?

Ткнув пальцем в сторону Аликс, он спросил:

— Итак, как наши дела, Марта?

— Совсем неплохо, профессор. Смотрите сами. И вы, Венсен. Видите, она в прекрасном состоянии.

Марта нажала на кнопку. Гудение прекратилось. И доктор один за другим сняла с Алике электроды. Выражение лица девочки мгновенно изменилось. Алике, похоже, выходила из состояния сосредоточенности — такое впечатление, будто она очнулась после глубокого сна. Взгляд ее был устремлен не на нас, а куда-то вдаль.

— Можешь сам ее спросить,— предложил мне Трувер, — раз уж ты нам не доверяешь.

Я поспешил обратиться прямо к Алике, стараясь дать ей понять, что с ее мучителями не имею ничего общего.

— Я — друг, Алике,— сказал я девочке.— И желаю вам только добра. Прошу вас, ответьте, но только честно: что вы ощущаете во время этих процедур? Вам не бывает больно?

Алике ответила вяло — она, видно, еще не совсем вышла из полусонного состояния.

— Больно? Нет. В общем, нет. По крайней мере мне так кажется. Я думала. А разве думать — больно?

— А о чем вы думали? — спросил я, не удовлетворившись ее невразумительным ответом.