Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1963 год

Лебедев поставил в угол каюты нехитрый багаж — все, что осталось от его состояния после 12 лет пребывания в Индии, — и устало растянулся на койке, даже не притворив дверь. За последние месяцы, после организованных англичанами ложных исков и судебных тяжб, он постарел лет на двадцать. Теперь у него не осталось ничего, театр продан, судебные издержки отняли последние гроши. Ему не на что было даже купить билет до Европы. Единственное, что не смогли отнять у него судебные крючкотворы Ост-Индской компании, — это сундучок с тетрадями и книгами да небольшой тюк с образцами индийских товаров, которые он покажет в России.

Он так ждал в последнее время торговых кораблей из Петербурга, мечтал положить начало торговле между Россией и Индией...

Двое русских офицеров, прибывших в Калькутту, — волонтеры английского королевского флота с военного фрегата «Луазо» Крузенштерн и Баскаков — посоветовали ему написать русскому послу в Лондоне графу Воронцову письмо с просьбой прислать в Индию два трехмачтовых торговых корабля под флатом российским. Он отправил письмо и уже договорился с индийскими купцами различных городов. Купцы обещали продать товары по неслыханно дешевой цене.

Но кончался год, а корабли российские не шли — видно, не переслал посол лебедевского письма в Петербург и не узнает никто в России о пропадаемой выгоде. А ведь чем торгуют многие англичане в Индии? Да из России же привозимыми товарами! Тут бы русским кораблям раздолье...

10 декабря 1797 года Лебедев с кормы фрегата бросил последний взгляд на берега Индии — страны его мечты, страны исполнившихся надежд и горьких разочарований. Наполненные свежим ветром паруса «Лорда Торло» вынесли корабль в Индийский океан.

Через долгие четыре месяца плавания «Лорд Торло», обогнув Африку, достиг берегов Англии, но в списке его пассажиров не оказалось человека с непривычным для таможенников именем «Herasim Lebedeff».

Шестой год архивных поисков подходил к концу, но загадка исчезновения Лебедева с «Лорда Торло» оставалась неразгаданной. Архивы умеют хранить свои тайны.

Удача, как и беда, приходит неожиданно. Письмо моего друга было коротким: при разборе архива исторического журнала прошлого века «Русская старина» найден африканский дневник Герасима Лебедева. В тот же вечер поезд увозил меня в Ленинград.

В полдень оглушительно хлопнула пушка Петропавловской крепости. Вздрогнули высокие стекла Пушкинского дома Академии наук. На зеленое сукно старинного стола легла передо мной тоненькая тетрадь со знакомым лебедевским почерком. Сквозь убористые строчки английского текста зашумело море, засвистел ветер, заскрипели снасти: тяжело груженный «Лорд Торло» уходил к африканским берегам.

Минувших дней забытые страницы, как тяжело вас иногда читать!

«10 декабря мы отплыли. 11, 17 и 19-го меня приглашали второй, третий, четвертый и пятый офицеры провести вечера за музицированием. 21 декабря между 7 и 8 часами вечера я, придя на шканцы, спросил эконома Белли, на какой широте мы находимся.

Услышав это, первый помощник капитана презрительно спросил, что заставило меня задать им такой глупый вопрос, и обругал меня. Так как я разговаривал не с ним, я ничего не ответил и вновь обратился к эконому:

— Надеюсь, я не обидел Вас этим вопросом?

Он ответил, что нет... В следующий момент мистер Уилсон сбил меня с ног. Окружающие помешали мне защищаться, и он потащил меня по шканцам почти полумертвого. Вместо извинения за чудовищное со мной обращение он угрожал заковать меня в кандалы.

Капитан Томсон, хотя и помешал ему исполнить это, однако не захотел выслушать мою жалобу и только сказал, что меня стоит повесить, не объяснив за что, и запретил мне появляться на шканцах. Как стало мне плохо с того времени, не могу описать».

Оставшиеся полтора месяца пути до мыса Доброй Надежды больной Лебедев пролежал в каюте один, без медицинской помощи, почти без еды. Похоже было, что Ост-Индская компания решила разделаться с Лебедевым окончательно, воспользовавшись услугами известного своим зверством капитана Томсона. Никто из пассажиров не отважился помочь безродному путешественнику. По кораблю ползли слухи, что пушкарь Джон Смит, посаженный за пустяк в корабельную тюрьму капитаном, повесился, не вынеся издевательств. Лебедева поддерживала только мысль, что он обязан наперекор всему сохранить труды и знания, приобретенные им в Индии, для пользы России.

10 февраля 1798 года «Лорд Торло» встал на якорь в бухте Кейптауна. На другой день Лебедев, больной, без копейки денег, был высажен с корабля на берег. Капитан Томсон еще раз пригрозил повесить его, если он появится на корабле... Английские власти Кейптауна встали на сторону капитана. По городу были распущены дурные слухи. Единственный русский, случайно оказавшийся на этом краю земли, — волонтер английского военного флота Юрий Лисянский — принял Лебедева за бродягу и отказал в помощи.

Путешественник, выйдя на берег, тяжело опустился на белоснежный прибрежный песок: шумящий Атлантический океан лег между ним и далекой любимой родиной.

* * *

Прошло четырнадцать месяцев.

Ранним февральским утром 1799 года на Вуд-стрит, одной из улиц Лондона, остановился дилижанс из Диля. Соскочивший с его подножки высокий загорелый джентльмен снял номер в трактире «Гульден Джаринк Кросс» и ночевал там первые три дня. Лондонские газеты сообщили о его прибытии:

«Один музыкант из Русских, возвратившийся с последним флотом из Индии, намерен издать в Лондоне «Собрание индостанских и бенгальских арий». Поелику же он весьма сведущ в помянутых языках, как и в музыке, то и ожидают, что он первый введет здесь в употребление Восточную музыку, малоизвестную между нами. По суждению знатоков, помянутые арии исполнены мелодии и чувствительности и составляют средину между итальянскою я шотландскою музыкой».

Вскоре джентльмен покинул отель и поселился на частной квартире. 15 февраля, надушенный и завитый, он вышел от парикмахера, не спеша прошелся по Гарлей-стрит и решительно дернул медную ручку звонка у дверей российского императорского посольства. Русский посол граф С.Р. Воронцов встретил его весьма радушно:

— Здравствуй, батюшка, господин Лебедев! Пожалуй садись, садись пожалуй! Жалел весьма слышать, что вы весьма обижены.

— Но я надеюсь, ваше сиятельство, мне поможешь отыскать за всю несносную обиду?

— Если смогу. И поговори о сем со священником нашим, господином Смирновым.

Через полчаса, простившись с музыкантом, Воронцов приписал к донесению графу Ростопчину в Иностранную коллегию в Петербург:

«P. S. Прилагаю при сем другое письмо на имя государя императора, писанное одним россиянином, музыкантом Лебедевым, который был в Восточной Индии 14 лет, получая пропитание от своего ремесла и занимаясь, как говорит он, изучением тамошних диалектов. Он просил о пересылке в моем пакете его письма в доказательство, что он не авантюрье, да и действительно он человек честного нраву, но, кажется, недалек и слаб головой. Прошу Ваше сиятельство при случае поднесть сие письмо его императорскому величеству».