Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1990 год

Одно за другим росли в селе Иванове и Вознесенском посаде во времена деда Бурылина набойные заведения и мануфактуры. Особенно после 1812 года, когда в Москве от пожаров и разрушений погибло много фабрик. Производство холста постепенно исчезает, прочно утверждается хлопок, поначалу только иноземного происхождения: грубая восточная бязь, тонкий ост-индский и английский миткаль. Набивка по миткалю высокого сорта и носила название — ситец. Со временем ивановцы стали изготовлять свой миткаль, вытеснивший привозные ткани. «Журнал мануфактур и торговли» 1830 года свидетельствует: «Нет почти ни одного дома, ни одной крестьянской избы в окружных селениях, где бы не ткали миткалей, кашемиров, нанки, холстинок и проч. или не набивали ситцев, выбойки, платков, шалей». И добавляет: «Можно бы назвать сию округу Российским Манчестером».

Диодор Андреевич много работал, много ездил. В архиве хранится, например, билет на право Диодора Бурылина занять лавку на Нижегородской ярмарке. Железной дороги тогда не было, в лесах прятались разбойничьи шайки, и каждая поездка на лошадях — на Ирбитскую, Нижегородскую, Макарьевскую или Ростовскую ярмарку — была настоящим и опасным путешествием. Во время одного из таких путешествий Диодор Андреевич погиб.

«Меня мучит этот способ добывания денег для моего музея и библиотеки...» (из письма Д. Г. Бурылина к Л. Н. Толстому).

Слова эти Бурылин напишет через много лет после того, как принялся поднимать хозяйство, запущенное его отцом. Отец был человеком болезненным, любил покутить, умер рано, оставив после себя лишь векселя, закладные и... пятерых детей, лишенных практически средств к существованию. Старший брат Дмитрия, Николай, поступил на службу, а Дмитрий начал свое дело, и начал весьма необычно.

Однажды он увидел котел, который какой-то фабрикант, переоборудуя фабрику, выбросил за ненадобностью. Вместе со своим другом рабочим-татарином Алимом перетащил его на лямках по реке Уводи. Тащили через весь город, к потехе ивановских жителей. Потом Дмитрий отремонтировал котел и в 1868 году организовал свою «заварку» — маленькую фабрику полукустарного типа. От постоянной работы с водой и физического напряжения он заболел ревматизмом, который преследовал его всю жизнь.

Верно, с этого котла и потянулась за Бурылиным сомнительная слава «чудака». «Вот, Николай, старшой брат, тот голова,— перешептывались люди.— А этот...» — и насмешливо крутили пальцем у виска. «Этому», младшему Бурылину, еще предстояло много лет удивлять сограждан — до самого заката своей жизни. (Бурылину шел 66-й год, когда он, получивший в свое время только азы начальной грамоты у дьячка, стал студентом Политехнического института. Дмитрий Геннадьевич регулярно посещал лекции и очень гордился зачетной книжкой.)

В «заварке» дела у молодого Бурылина поначалу шли хорошо. Но Дмитрий — в противоположность брату, который быстро преуспел на службе, женился на единственной дочери фабриканта Куваева и, приняв его фамилию, стал директором Куваевской мануфактуры,— двигался по жизни иначе. Он разбрасывался, увлекался, его буквально одолевали новые идеи и планы. За свою жизнь он освоил восемь производств, постоянно прибегая к займам. Фабрикант Бурылин часто сидел без денег, жену его одолевали кредиторы. А дни выдачи зарплаты рабочим превращались в сущий кошмар — приходилось срочно занимать деньги, гасить одни векселя, выдавать другие...

Его преследуют неудачи — пожар, взрыв парового котла, снова пожар,— но он не опускает рук.

Не успел Бурылин построить новую красильно-набивную фабрику (колориста для нее искал сам, путешествуя по Европе, один, без знания языка, и нашел), как неожиданно услышал, что российское военное ведомство вынуждено покупать в Англии обезжиренную хлопчатку — мешковину, которая шла на упаковку бездымного пороха. И тотчас у него явилась мысль организовать собственное производство. Он едет в Англию. Но как выведать секрет производства этой мешковины? Дмитрий Геннадьевич, получив разрешение посетить фабрику, смазал подошвы ботинок чем-то липким и вынес несколько ниток... Сторож фабрики свел его с мастером, который согласился поехать со своей семьей в Россию на три года.

Бурылин ликвидирует красильную фабрику и в тех же корпусах организует новое производство. Первая партия — брак, вторая тоже. Крах неминуем... Бурылин расторгает контракт, подозревая англичанина во вредительстве, и отдает дело в руки своих рабочих, которые успели присмотреться к работе иноземного мастера. Дело налаживается.

Так много лет плыл Дмитрий Бурылин в штормящем деловом море. Рабочие роптали: расценки низкие, грязь... Акты осмотров его фабрик свидетельствовали: «...помещение крайне тесно, темно и труднодоступно». Бурылин сознавал это, но переступить через себя не мог: ему нужны были деньги, много денег, чтобы выполнить задуманное.

«Возвратясь с фабрики, отец надевал старенький чесучовый пиджак и спускался в музей; вскрывались ящики с прибывшими новыми вещами... Отец каждую вещь осматривал, бережно обтирал концами рукава своего пиджака и ставил на предназначенное место. Отец весь был поглощен работой в музее и говорил: «Музей и работа в нем — это моя душа, а фабрика — лишь необходимость для существования всей семьи» (из воспоминаний С. Д. Кузьминой).

Дед Бурылина оставил после себя библиотеку. Образования он, как и внук, не получил, но грамоту знал. В архиве, к слову, сохранилась «Книга по постройке дома Диодора Андреевича Бурылина, написанная его рукой». Не библиотека ли деда дала Дмитрию толчок к собирательству? А может, поначалу это была обычная мальчишеская страсть к коллекционированию? Так или иначе, но в 1864 году в подвале родового дома Бурылиных Дмитрий начал создавать музей: рукописные и старопечатные книги, монеты, оружие... Этот год и считается годом основания историко-краеведческого музея в Иванове. Основателю его было тогда 12 лет!

С годами страсть к коллекционированию не утихла, как это бывает нередко, а, напротив, завладела Дмитрием Геннадьевичем целиком. Он много путешествовал — и по России, и по странам Европы. Бывал в Африке, в Иерусалиме, мечтал поехать в Америку, даже купил билет на пароход, но после гибели «Титаника» оставил эту мечту. Бурылин легко входил в контакт с людьми, их привлекала его внешность, его неподдельное восхищение произведениями искусства и, конечно, легкость, с какой он отсчитывал деньги за покупки... Так, в Австрии, добравшись до затерянного в горах монастыря бенедиктинцев, он купил редкостные книги и пергаментные свитки; в Италии, осматривая помпейские раскопки, приобрел несколько только что извлеченных находок, и среди них, видимо, знаменитую мозаику времен династии Флавиев (I век нашей эры) — «Петух»; в Брюсселе, на Всемирной выставке, сумел сойтись с ученым индусом — и потекли в Иваново-Вознесенск посылки из Индии. Вообще Бурылина чрезвычайно интересовала древняя культура Востока, религия и быт Индии, Китая, Японии; это нашло отражение в его коллекции: статуи Будды, фарфор, одежда, монеты...