Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1990 год

Чутко следил Бурылин за всем тем, что сулило новые приобретения. Вот лишь несколько писем из его архива: князя Николая Щербатова, директора Исторического музея; П. Щукина, историка и коллекционера; Алексея Александровича Бахрушина, владельца литературно-театрального музея в Москве; студента Александра Левина, отправлявшего мумию из Каира в Иваново, купленную Бурылиным во время путешествия по Египту; О. Иокиша, владельца магазина «Старина и роскошь»; Андрея Васильевича Ноарова, священника Гавриловского посада, любителя-нумизмата. Этот список можно легко продолжить...

Если бы не расторопность Дмитрия Геннадьевича, на которую толкала его страсть коллекционера, не видать бы ивановцам и универсальных часов, которые сконструировал и изготовил парижский механик Альберт Биллете в 1873 году для одного из потомков знаменитого рода герцогов Альба. Часы эти после долгих странствий по Европе оказались в Петербурге ив 1911 году попали на аукцион. Мог ли Бурылин, ценитель всего необычного и прекрасного, устоять перед соблазном и не купить часы — единственные в мире? Они имели три независимых друг от друга устройства и показывали движение Земли и других планет вокруг Солнца (астрономическая часть), дни недели по четырем летосчислениям — григорианскому, юлианскому, иудейскому и магометанскому (хронологическая часть), поясное время для 37 городов пяти континентов Земли (географическая часть).

Часы, правда, были не вполне исправны, и, когда остановились, Бурылин долго и тщетно искал мастера. Только в 1943 году А. В. Лотоцкий, доцент Ивановского педагогического института, восстановил их. С тех пор диковинные часы идут без остановки.

Так в российской провинции стараниями Бурылина собирались непреходящие ценности. Но вот парадокс: с каждым приобретением за Бурылиным среди сограждан закреплялась недобрая слава человека, который проматывает состояние. Его не понимали многие, даже близкие люди. Впрочем, могло ли быть иначе в городе, который, по свидетельству писателя-народника Ф. Д. Нефедова, уроженца села Иванова, представлял такую картину: «Вознесенский посад, составляющий, так сказать, предместье русского Манчестера, при въезде поразительно походит на обыкновенное село; те же чумазые избы и избенки, крытые соломой и тесом, те же кабаки и дома, тот же неизбежный трактир с чудовищно пузатым самоваром на вывеске, рядом с какой-нибудь разваленной хижиной крестьянина встречается громадная фабрика с пыхтящим паровиком или большой каменный дом богача-фабриканта с шторными драпри на окнах. Прибавьте к этому базарную площадь с торговыми рядами, трактиры и бесчисленное множество кабаков, попадающихся чуть не на каждом шагу,— и перед вами налицо весь русский Манчестер с его внешней стороны».

Все знаменитые люди, приезжавшие в город, непременно бывали в хлебосольном доме Бурылина. Гостей за столом часто собиралось так много, что порой Дмитрий Геннадьевич украдкой спрашивал у дочерей: «А кто это?» Однажды гостил известный дрессировщик Анатолий Дуров. Он предложил купить его коллекцию, собранную во время гастролей. Бурылин купил и оказался обладателем, кроме прочего, многочисленных чучел разных животных и даже теленка... с двумя головами! Были в коллекции Бурылина и другие курьезы, например пузырек с темной жидкостью, надпись на котором гласила: «Тьма египетская»...

Можно, конечно, улыбнуться этой «тьме египетской», но, с другой стороны, разве не говорит эта всеохватность создателя коллекции о его свободном мышлении (может быть, благодаря отсутствию образования), о желании видеть музей как отражение всей мировой культуры, всего человеческого бытия — с книжной мудростью и предрассудками... Так, по крайней мере, воспринимает и толкует деятельность Бурылина-коллекционера один из членов нынешней Бурылинской комиссии, студент-историк Василий Когаловский. И такой взгляд, думается, имеет право на существование.

Собирал фабрикант Бурылин и нелегальную литературу. Как-то жандармы произвели обыск в музее. Бурылин доказывал, что хранит эти материалы для истории, просил вернуть — тщетно. Тогда он, не теряя времени, едет в Москву к генерал-губернатору. Вернулся довольный, получив разрешение на хранение нелегальной литературы в запечатанном жандармами ящике. Да еще расписку потребовали — в том, что никому о содержимом ящика говорить не будет. «Ничего,— усмехался Дмитрий Геннадьевич, рассказывая домашним о происшествии,— время может перемениться, и то, что сейчас запечатано, станет явным. Правда, все это вылетело мне в копеечку».

В 1914 году музей, построенный на средства Бурылина, был открыт.

«В городе Иваново-Вознесенске открылась недавно чрезвычайно интересная выставка. Для огромного промышленного города, где числится более 70 тысяч жителей, выставка Д. Г. Бурылина явилась редким и поучительным зрелищем. Большинство ее экспонатов должно заинтересовать мануфактурных фабрикантов, так как представляют первые шаги и последовательное развитие русского ткацкого, прядильного и ситценабивного мастерства» (журнал «Нива» за 1903 г.).

Странно ли, что главным увлечением Бурылина, потомственного текстильщика, стало собирание уникальных ценностей промышленной культуры края? Конечно, нет! На его фабриках, как и на других предприятиях города, на смену ручному труду приходили ситценабивные машины, механические ткацкие станки системы «Платт», прядильные машины «Дженни». Но в отличие от других предпринимателей что-то заставляло Бурылина оглянуться на время прошедшее. Он собирает материалы для книги по истории своего города. Сохранились документы, которые дают представление, в каком направлении шла работа над книгой, что интересовало Бурылина: быт жителей села Иванова, биографии уроженцев и деятелей Иваново-Вознесенска, история отдельных предприятий; там же, в архиве, среди набросков, отчетов и выписок хранится «список лиц, проявивших желание заменить визиты приличия в праздники Рождества Христова 25 декабря и в Новый год пожертвованием в пользу бедных жителей Иваново-Вознесенска...». Бурылин готовит к печати и большой исторический труд по текстильному и красочному делу. Но — увы! — записки эти в водовороте жизни были утеряны; пропал, к сожалению, и дневник, в котором Бурылин подробно описывал, как по крохам собирался музей. Однако осталось главное — уникальная коллекция тканей, собранная Д. Г. Бурылиным.

Я видела эту коллекцию, точнее, малую ее часть: не хватило бы и года, чтобы просмотреть все пухлые книги со страницами-образцами. Есть образцы редчайшие, например, коптские ткани — Египет, пятый век. Они хранятся отдельно, под стеклом, в футляре — три небольших кусочка льняной ткани, вышитые разноцветной шерстью. Есть и другие иноземные образцы. Но главное в коллекции — это, конечно, ивановские ситцы...