Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1989 год

Затем провели такой эксперимент. Между ладонью Джуны и тем участком тела больного, который она должна была «обработать», поместили обычное оконное стекло. И эффект практически пропал, в редких случаях ощущался лишь слабый нагрев. То есть я хочу сказать, что мы нащупывали и испытывали сам механизм экстрасенсорного воздействия. Но вот во время наших исследований неожиданно выяснилось, что некоторые сотрудники лаборатории, не подозревая о том, таили в себе такие же возможности биоэнергетического воздействия, как и Джуна, и даже, в некотором роде, еще большие.

О чем это говорит? По-моему, дело все в том, что человеческий организм очень чувствителен к адекватному воздействию на него. Наша кожа способна воспринимать даже одну трехсотую часть той энергии, которую выделяет обыкновенный человек. Человеческий организм— очень умная и универсальная система, по своему усмотрению перераспределяющая полученное ею инфракрасное или электромагнитное излучение, направляя его нуждающимся (больным) органам.

Но ведь биоэнергетическим воздействием фактически обладает любой человек. В древности такое, между прочим, не считалось сверхъестественным. Однако это совсем не значит, что нет людей с огромными психоэнергетическими способностями. К ним я отношу Нинель Кулагину, с которой мы тоже провели не один эксперимент. Сила ее рук могла вызвать значительный ожог, а взгляд — засветить фотопленку. Но здесь речь идет уже совершенно об ином. Вот почему в клинических условиях продолжается изучение этого феномена, в экспериментах на животных исследуются физиологические механизмы, лежащие в основе лечебного воздействия. Сложная природа изучаемого явления требует серьезного научного подхода, привлечения квалифицированных специалистов разного профиля. Сейчас во многих странах существуют целые институты по изучению экстрасенсов, издаются десятки специальных журналов. Первый шаг в этом отношении сделан и у нас — создан Всесоюзный комитет по проблемам энергоинформационного обмена под председательством академика АМН СССР В. Казначеева. Так что не будем спешить с окончательными выводами, пока наука еще не сказала своего слова.

Л. Кравченко, кандидат медицинских наук

Главный рынок в Аккре — целый городок с улицами-рядами, по которым можно плутать часами между яркими грудами овощей и фруктов, дурея от резких запахов пряностей, копченостей и рыбы. Пестрые волны столичных покупателей вынесли наконец меня к рыбным рядам, где хотелось поглазеть на местные виды рыб.

Проезжая вчера вдоль побережья Гвинейского залива, я заметил торговок рыбой. Они стояли у кокосовых пальм, мотающих петушиными гребнями под океанским ветром. Самодельные столики были завалены свежей рыбой. Около них тормозили машины: приезжие выбирали рыбу и грузили в багажники. Но мы, к сожалению, спешили.

А тут на рынке просто глаза разбегались перед грудами разноцветных рыб, раковинами с живыми моллюсками, ползающими крабами. Попробовал было узнать название светлых больших рыбин с алыми плавниками, но в ответ прозвучало: «Красная рыба». Здесь почти вся хорошая рыба называлась «красной».

Заглядевшись на рыбье изобилие, я не сразу услышал, что меня окликают. Оглянувшись, увидел курчавого подростка в синей курточке. Мы отошли от гудящей толпы, и Саке, так звали мальчика, предложил познакомить с отцом, как потом выяснилось, бригадиром рыбаков.

— Я вижу, вам нравятся морские рыбы. Приходите завтра в Джеймстаун, только пораньше,— сказал он и убежал.

По этому приморскому району ганской столицы я как-то прогуливался в конце дня, когда спала полуденная жара. Остановился у старинной почты, прочитал надпись «Джеймстаун» на каменной стене одного из зданий с башней. В прежние времена с высоты этих башен английские негоцианты обшаривали глазами бирюзовую морскую даль в поисках долгожданных кораблей с товарами.

Из крупного колониального порта Джеймстаун превратился теперь в рыбацкий район Чокер, провонявший сырой, жареной и копченой рыбой. У кое-как построенных бараков с залатанными жестью дырами в стенах сортируется рыба на сетках. Самую крупную пускают на продажу, мелкая идет на корм для кур, а остатки коптят в глиняных печках около домов. Здесь же лавочки с продуктами и необходимым в быту товаром, около которых толпятся женщины и снуют полуголые ребятишки...

Назавтра я сюда явился затемно. Тьма медленно редела, и на фоне песка стали выступать застывшие носы лодок.

На корме одной из них, присмотревшись, я заметил маленькую фигурку. Свернувшись калачиком и положив голову на борт лодки, спал мой вчерашний знакомый Саке, прикрывшись все той же синей курточкой.

Услышав шуршание песка под моими башмаками, Саке поднял голову.

— Опоздали. Я уже проводил отца в море... Когда? — Мальчик на секунду задумался.— Наши рыбаки сталкивают лодки рано. «Агата» ушла в три часа ночи... Далеко ли? — Саке наморщил лоб.— Ну не меньше, чем миль на сто — сто двадцать, хотя, бывает, и на десять миль лодки отходят. У берега рыбу ловят те, кто уже припозднился.

Светало... Оживился берег, к нам стали подходить рыбаки. Скоро вокруг лодки Саке собрались жилистые мужчины, молодые и старые, в застиранных рваных майках и блестящих от рыбьей чешуи штанах, ребятишки в одних трусах или совсем голые и в отдалении — пестрая кучка женщин, что-то раскладывающих на тряпках. Особенно выделялся Клотте Квей, бригадир лодки «Ософо», еще не выходивший в море. Быстрый в движениях, он говорил возбужденно, закатывая в драматических местах выразительные глаза. По тому, как остальные не мешали ему говорить, чувствовалось, что его любят послушать.

— Что для рыбака самое необходимое? — вопрошал Клотте Квей, поднимая вверх палец.— Лодка и сети. Конечно, в последние годы стало полегче: кооператив помогает нам покупать сети, большие и малые. Но на всех рыбаков новых сетей не напасешься, ведь в нашем кооперативе «Гбесе» более ста таких лодок, как моя «Ософо».

Клотте важно кивнул в сторону большой длинной лодки, на черных бортах которой виднелся орнамент, а острый хищный нос был раскрашен в разные цвета.

— В каждой лодке есть парус, но в штиль под парусом не пойдешь,— продолжает Клотте, — теперь все хотят иметь мотор, но ведь бензин тоже денег стоит.

Жалобы Клотте на дороговизну сетей и бензина, не говоря уже о моторе, вызвали сочувственные вздохи у толпы.

— Жить можно, если рыба водится, а за ней надо уходить все дальше в море. Рыбу ловим разную. Какой величины? — Клотте лукаво глянул на меня.— Да побольше, чем ты. Если попадется акула, делим на части, отсекаем плавники — самую лакомую часть, из них в ресторанах вкусный суп готовят.