Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год

Возник подобный феномен политической географии в эпоху, когда три европейские державы — Англия, Германия и Франция — скандалили здесь, на побережье Гвинейского залива, почище старьевщиков, стремящихся присвоить полученную по дешевке ценную вещь.

В результате всех этих перипетий граница французского Того передвинулась к западу, в район Афлао. Та же часть территории, которая находилась под британским мандатом, была в 1956 году присоединена к Золотому Берегу и вошла год спустя в состав независимой Республики Ганы. Французская колония Того вслед за соседями получила независимость в 1960 году. Вот так и оказался Ломе единственной в мире столицей на границе. Стиснутый с севера лагуной, а с юга океаном, подпертый с запада пограничными шлагбаумами Афлао разраставшийся город, словно гигантский тюбик зубной пасты, выдавливал из себя все новые белоснежные кварталы в единственно возможном восточном направлении. Сейчас, когда Ломе протянулся вдоль побережья уже более чем на десять километров, его фактической границей на востоке стал новый глубоководный порт, который принял свой первый корабль еще в 1968 году, и с тех пор постоянно расширяется и модернизируется.

Здесь же неподалеку от порта находится промышленная зона тоголезской столицы: мукомольня, завод по производству мрамора и строительных материалов, нефтеперегонный и цементный заводы, множество мелких фабрик и мастерских.

Еще дальше на восток, в районе Кпеме, что неподалеку от границы с Бенином, расположено крупнейшее предприятие страны «Компани тоголез де мин дю Бенин» (КТМБ), занимающееся разработкой фосфатов. До трех миллионов тонн этого ценного минерального сырья может выпускать оно за год. Вслед за какао фосфаты, по производству которых Тоголезская Республика занимает одно из первых мест в мире, стали для страны вторым по значению товаром вывоза и составляют до двух пятых национального экспорта.

Рекламы крупных европейских фирм видишь на проходящей за старыми складами главной торговой улице, которая так и называется «Рю дю Коммерс». Она начинается от рынка, а вернее, от прилегающего к нему автовокзала, где для себя и своего товара можно найти попутную машину в любой конец страны. Кроме того, здесь приютилась обычная для портового и к тому же приграничного города «фауна»: менялы, готовые купить и перепродать любую валюту, игроки в «три листика» и прочие картежные шулера, мелкие контрабандисты, ярко одетые, весьма смахивающие на сутенеров, молодые люди, бродяги, сумасшедшие нищие и колдуны, готовые тут же, метнув в придорожную пыль ракушки каури, предсказать клиенту «дорогу дальнюю и казенный дом».

Еще знаменита эта часть города обилием музыкальных магазинов. Чиненый-перечиненый проигрыватель, несколько стеллажей и пара обшарпанных динамиков на дверях — вот и все предприятие. В отличие от европейских магазинов покупатели здесь не запираются в кабинах, не надевают наушники. Пластинки слушает весь квартал. Песня сменяет песню, и прохожие невольно приноравливают шаг к их ритму.

Звуки музыкальной канонады стихают по мере того, как приближаешься к «Отель дю Гольф» — самому старому и когда-то самому шикарному в городе. Можно себе представить, как истово гуляли здесь постояльцы минувших лет: вырвавшиеся на несколько дней из глубинки плантаторы, колониальные чиновники и офицеры. Есть что-то разлюли-малинное в атмосфере этого покинутого рая с его бархатными портьерами, обилием мрамора и пальмами в кадках, выглядящими здесь, в Африке, так же дико и неестественно, как восковые цветы на сенокосе.

Теперь тоголезская столица обзавелась многими фешенебельными гостиницами, и «Отель дю Гольф» часто пустует. Здесь тихо, недвижно, как в омуте, однако раз в неделю, по воскресеньям, его обитатели все же рискуют вскочить в ошеломлении с постелей, когда в протестантской церкви по соседству грянет заутреню хор.

Тесно, пестро, шумно в торговом центре города. Ломе — свободный порт, и груды товара выпирают из лавок наружу, на грубо сколоченные, перекрывающие тротуары прилавки. Цены бросовые, качество соответствующее, но зато все яркое, кричащее.

Не менее настырна и местная реклама. Больше всего вывесок портных, обещающих моментально выполнить любой заказ: от детских слюнявчиков до вечернего платья. Одна из них поразила мое воображение: «Дипломированный портной из Парижа шьет жилетки, шорты и нарукавники». А чего стоит вывеска парикмахера: «Стригу мужчин и маленьких собачек».

Не знаю, чего больше в аляповатых произведениях местных Пиросмани: наивности или свойственного тоголезцам скрытого юмора. Наверное, все-таки последнего. В этом я убедился, увидев вывеску крошечного африканского ресторанчика, расположенного неподалеку от центра города, через дорогу от почти заброшенного кладбища. На фоне весьма идиллического пейзажа с пальмами, пароходами и шезлонгами было написано большими буквами: «Тихий уголок». И ниже шрифтом помельче: «У нас здесь лучше, чем напротив».

Наступающий вечер мало что меняет в жизни торговой части города. Опускаются жалюзи на крупных магазинах, но мелкие лавки остаются открытыми, и до наступления ночи на улочках вокруг рынка будут гореть масляные коптилки и свечи на лотках уличных торговцев, звучать голоса и смех.

На площади Независимости возвышается Дом партии Объединение тоголезского народа. Этот гигантский архитектурный комплекс, помимо одного из крупнейших в мире залов заседаний на три тысячи мест, вмещает в себя партийные канцелярии, библиотеку, несколько выставочных залов и хранилище национальных архивов.

В праздничные дни на его эспланаде пляшут под грохот тамтамов фольклорные ансамбли со всех концов Того, потешают публику танцоры на ходулях, акробаты и пожиратели огня, гуляет и веселится народ. Здесь же монумент, возведенный в честь провозглашения национальной независимости, когда девизом страны стало коротенькое слово «Аблоде», означающее в переводе с языка народа эве «Мы свободны!». Представьте себе — женская фигура с горящим светильником в руках на фоне вырубленного в бетоне мужского силуэта, в нечеловеческом усилии рвущего над головой невидимые цепи.

Все слабее движение, все меньше прохожих на Кольцевом бульваре. Но по-прежнему звучат на перекрестках заводные африканские ритмы, а в крошечных кафе и бистро допоздна будут сидеть окрестные жители, наслаждаясь иллюзорной вечерней прохладой. И, возможно, не случайно, владельцы этих заведений предпочитают устанавливать у себя освещение самых необычных, но холодных цветов: синего, зеленого, фиолетового. Посетители в этом рае дальтоников становятся похожи на выходцев из ледяных глубин потустороннего мира. Правда, какая уж там прохлада — плюс 28 при почти стопроцентной влажности.