Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1988 год

Я полагаю, это можно назвать, как, хмурясь, говорил мой отец, «финалом в духе Альфреда Хичкока». Под таким определением он подразумевал двусмысленные финалы, позволяющие читателю или зрителю самому решать, как все закончилось. Отец всегда презирал такие истории, называя их «дешевыми трюками».

До «Ховард Джонсоне» у выезда номер 3 мы добрались уже в сумерках, когда вести машину стало просто опасно. Перед этим мы рискнули проехать по мосту через Сако. Выглядел он сильно поврежденным, но в тумане невозможно было разглядеть, цел он или нет. В этот раз нам повезло.

Сейчас уже ночь, без четверти час. Двадцать третье июля. Буря, послужившая сигналом к началу этого кошмара, пронеслась всего четыре дня назад. Билли спит в холле на матрасе, который я для него отыскал. Аманда и миссис Репплер спят рядом. Я сижу и пишу при свете большого карманного фонаря, а снаружи бьются в стекло все те же розовые тиари. Время от времени раздается более громкий удар, когда одну из них подхватывает «птица».

В баке осталось горючего еще миль на девяносто. Придется заправляться здесь. Совсем рядом есть заправочная «Эксон», и, хотя электрические насосы не работают, думаю, я смог бы откачать из хранилища немного бензина. Но...

Но это означает, что придется выходить из машины.

Если мы добудем бензин — здесь или дальше по пути,— мы сможем продолжать двигаться. Дело в том, что у меня есть цель. Это последнее, о чем я хотел рассказать.

Конечно, я не уверен до конца. В этом-то вся загвоздка. Может быть, меня подвело воображение, выдав желаемое за действительное. Но даже если это не так, шансы все равно невелики. Сколько миль еще впереди? Сколько мостов? Сколько страшных тварей, только и ждущих, чтобы наброситься на моего сына?

В квартире управляющего я нашел батарейный приемник с широким диапазоном, антенна от которого была выведена через окно на улицу. Включив приемник, я перевел его на питание от батареек, покрутил настройку, пощелкал переключателем диапазонов, но, кроме статики или просто молчания, так ничего и не поймал.

И когда я уже собрался выключить его, перегнав движок в самый конец коротковолнового диапазона, мне показалось, что я расслышал одно-единственное слово.

И все. Я ждал целый час, но больше ничего не услышал. Если это одно-единственное слово действительно прозвучало, оно, должно быть, прорвалось через какой-то крошечный разрыв в гасящем радиоволны тумане, разрыв, который тут же снова сомкнулся.

Одно слово.

Мне надо поспать... Мне надо проспать до утра, если меня не будут преследовать во сне лица Олли Викса, миссис Кармоди, носильщика Норма... и лицо Стефф, на которое падает тень от широких полей соломенной шляпы.

Здесь есть ресторан, типичный для отелей «Ховард Джонсоне», ресторан с обеденным залом и длинным в форме подковы прилавком с закусками. Я собираюсь оставить эти страницы на прилавке и, может быть, когда-нибудь кто-нибудь их найдет и прочтет...

Одно слово.

Если только я действительно его слышал. Если только.

Надо ложиться спать. Но сначала я поцелую сына и шепну ему на ухо два слова. Знаете, чтобы не снилось ничего плохого.

Два слова.

Одно из них — то самое, что я услышал: «Хартфорд».

Другое слово: «Надежда».

Перевел с английского А. Корженевский

Стивен Кинг, американский писатель

«Шаг. Еще два шажка. «Не уплывай»,— молю я про себя. Знаю, он меня заметил, и единственная надежда — любопытство пересилит в нем страх. Еще шаг. Ясно представляю, как пахнет он, поджариваясь на костре. Сейчас, еще чуть ближе... Он слишком поздно догадывается о моих намерениях. Я с силой мечу четырехзубую самодельную острогу в плоскую треугольную голову. Готово!

Не один час я пытался добыть обед. Но четыре ската — целые и невредимые — ускользнули. И каждый раз ломалась острога — то один, то все зубцы сразу. И четыре раза мне приходилось делать новое оружие из острых и плотных пальмовых листьев. Но мы голодны, и другой возможности добыть пищу нет. Терпение, еще раз терпение...» — так начинает свои заметки один из двух добровольных робинзонов, репортер испанского журнала «Лос авентурерос» Фредди Вульф.

Ранним утром рыбак по имени Валу высадил двух любителей приключений на островке Нуку. Он входит в архипелаг Вавау, что в северной части тихоокеанских островов Тонга. На карте есть Тонга, на некоторых обозначен и Вавау, но Нуку — островок размером двести на триста метров — не найти.

Но предоставим слово самому Робинзону:

«...Итак, мы — на необитаемом острове. Я, Фредди Вульф, Робинзон, и мой друг, конечно, Пятница. Кто из нас не мечтал о таком необитаемом острове: бриз покачивает пальмы, берега — бесконечный пустынный пляж. Меня такая мечта обычно посещала где-нибудь в безнадежной пробке на мадридском перекрестке, когда дождливым понедельником едешь на работу. Но способен ли современный человек бежать от однообразия цивилизованных будней, да и сможет ли он выжить среди дикой природы?»

В прошлом кое-кому это удавалось. Например, Робинзону Крузо. Его приключения, как известно, основаны на реальном событии; попавший в кораблекрушение моряк-шотландец Александр Селкирк провел четыре года на необитаемом острове Mac a Тьерра в Тихом океане. Теперь это остров Робинзона Крузо в архипелаге Хуан Фернандес. И вот два испанских журналиста пытаются повторить его приключение. Правда, больше чем на десять дней они не рассчитывают. Но честно отказались от всего, кроме ножей и спичек. Итак:

«...Мне удалось добыть пищу с помощью остроги: расту в собственных глазах. Цепляю ската на ветку дерева, чтобы его раньше нас не съели муравьи, и опять в воду. Минут через десять вижу в воде еще одну плоскую рыбину. Бросаюсь к ней — поздно. Скат изящно опускается на темное каменистое дно и сливается с ним. Боюсь наступить на его ядовитый хвост — яд, говорят, не смертелен, но приятного в уколе шипа мало. И все же я на что-то напоролся — подошвы пронизывают мелкие укольчики. Это наполовину зарывшийся в песок морской еж. Нога пылает, но сейчас главное — пища. Метра через два зубцы остроги все же настигают второго ската! Итак, по скату на каждого. И больше не надо: вдруг до завтра они испортятся?

Теперь надо запастись кокосовыми орехами. К морским ранам, царапинам и порезам от шершавых кокосовых стволов добавляют — и очень болезненно — свои укусы красные муравьи. Зато вечером, усталые, мы наслаждаемся тишиной морского берега, освещенного полной луной. Правда, приходится уйти к кромке прибоя, где меньше донимают комары, и соленая вода успокаивает зуд от укусов и порезов. Какие-то огромные рыбы подходят к самому берегу. Пытаемся сразить одну из них палкой, но рыбина величаво исчезает в глубине.