Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год

Семидесятипятилетний Егор Акимович Яковлев (отличавшийся не только отменным душевным здоровьем, но и определенным общественным положением) так поведал о событиях 1909 года возле деревни Коробово Андреевского района Смоленской области (губернии). Было ему в ту пору 10 лет. Однажды в сумерках они отправились с отцом в лес, чтобы привезти домой несколько вязанок дров, заготовленных для помещика. Из одной на поляне выбрали чурбачков. А чтобы не очень заметна была пропажа, решили и из другой вязанки неподалеку дров набрать. Но тут услышали шаги. Решили, что лесник, замерли. Вдруг видят, из лесу вышел человек, ростом метра два с половиной. Раздет, волосат, лицо страшное. Поняли сразу — перед ними лесовик. Отец попытался его несколько раз перекрестить трясущейся рукой, но, увидев, что тот не растворяется, бросил эту затею.

Мальчик стоял за спиной отца, потянулся было рукой к топору, привязанному к поясу сзади, да тот углядел и угрожающе стал подступать.

Отец пришел в себя первым и говорит: «Ежели ты добрый человек, то подходи к нам покурить, а ежели лесовик, то уходи поскорее». Тот в ответ что-то пробормотал невнятное и удалился. А отец с сыном быстро возвратились домой.

Женат был Егор Акимович на женщине из своей же деревни. В отрочестве с ней тоже произошел из ряда вон выходящий случай. Пошла она осенью по грибы. Набрав лукошко, уже возвращалась домой, когда ее остановил детский плач. Она сошла с тропинки, раздвинула кусты и увидела... маленького ребенка, который лежал на пучке жухлой травы. Он был немного волосат, лицо страшненькое. Преодолев отвращение, она взяла его на руки и стала качать. В это время почти бесшумно раздвинулись кусты, и девушка увидела перед собой лесовую. Та подошла, одной рукой взяла малыша, прижала к себе, а другой подхватила траву-подстилку и не торопясь удалилась. Девушка, забыв о лукошке, бросилась со всех ног домой.

Уже в конце XVIII и в самом начале XIX века авторы трудов, посвященных мифологии славян, не только упоминали лешего как одного из наиболее распространенных образов, но и указывали на общность представления об этом славянском существе с мифическими образами других народов. Все рассказы о лешем, как и об античном пане, сатире, силене, фавне, эстонском лесном духе, кавказском дэве, южнославянском волчьем пастыре, скандинавских скугсмене и юлбоке, мордовском дячке и его спутнице, например, той же мордовской виряве, немецких моховых старушках — родственны. Есть и бродячие сюжеты с соблюдением, конечно, национального своеобразия.

Русские рассказы о леших подтверждаются точными записями наших дней, пишет автор книги «Мифологические персонажи в русском фольклоре» Э. Померанцева. «Существует много рассказов среди мужиков, кого, когда и как леший пугивал»,— сообщал корреспондент из Вологодской губернии.

И в этих бывалыцинах нет того ощущения ужаса перед раскрывающимся во время повествования миром неведомого, как в быличках. Леший в них человечнее, обыкновеннее, ближе и к рассказчику, и к слушателю. Он вместе с пастухом ест кашу, выпрашивает кусок хлеба, его можно задобрить.

Э. Померанцева пишет о лешем: «Это скорее человек»... Или же можно незначительно изменить: «Если это не человек, то реальный зверь!»

Сейчас уже накоплено достаточно конкретных фактических материалов, которые именно в сумме представляют практический интерес и заставляют в каждом случае быть внимательным к деталям.

Как известно людям, интересующимся таинственным животным не один десяток лет, у всех этих чудищ, лешаков нет устройства, позволяющего, по выражению Б. Ф. Поршнева, членораздельно говорить. Однако в книге «О начале человеческой истории» он пишет, что у порога человеческой истории суггестия (внушение) становится фундаментальным средством воздействия на поступки и поведение других...

Вопрос о внеречевом входе в сознание поставлен и В. Налимовым в статье «Непрерывность против дискретности в языке и мышлении». Там речь идет об умении управлять сознанием, не обращаясь к помощи языковых средств. Внушение, гипноз?

Можно возразить — сказки сказками, а в действительности? Заглянем в сугубо научное издание — «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири», которое только что вышло.

«Мне было лет восемь или девять.

Я помню, это было в Ильин день. Мужики наши кумакинские мылись в бане. У нас же в деревне бани все на берегу, за огородами. Мужики напарятся и выскакивают — прямо в Нерчу ныряют.

Мы, ребятишки, на берегу были. И вот тетка Мишиха из своей бани вышла, к нам подошла. Посмотрела, посмотрела, и говорит:

— Это что ж такое они вытворяют? Разве в Ильин день купаются? Сегодня Илья пророк в воду (...) —только черти сегодня купаются.

Сказала так и ушла.

И вот мы смотрим: на той стороне Нерчи, за Тарским Камнем, появился из воды кто-то — косматый, черный — и давай из воды выскакивать. Унырнет — снова вынырнет, унырнет — снова выскочит. Сам волосатый, волосья длинны, черны, по самую з... Руками хлопает по воде и выскакивает.

А там же, за Нерчой, скалы одни. Кто же там мог быть?! Человек никак не мог».

Но надо было наконец хотя бы попытаться выяснить, кто скрывается за лешими и домовыми!

Отправляясь в путь в 1987 году на встречу с реликтовым гоминоидом по кличке Меченый, я еще и еще раз мысленно представляла себе, с чем могу столкнуться в далеком кедровом бору.

Мой информатор Владимир Вейкин из народа манси. Как и все его предки — таежник, отслужил в армии, получил среднее образование, шофер и механик. И он и семья его далеки от религиозных верований. Вот что он рассказал.

— Есть у нас избушка, служащая и зимовьем и летовьем, километрах в семидесяти от ближайшего жилья. Поставил ее мой дед когда-то невдалеке от своего прежнего селения, теперь уже давно оставленного людьми. Лет сорок назад, стало быть, где-то в конце войны, дед заметил, что в августе, по ночам, а чаще всего к рассвету, кто-то подходит к жилью. Потом уже и дед и отец хорошо узнали этого, потому как не раз наблюдали из окна за ним, бродящим неприкаянно вокруг избы. О н оказался меченым, от кисти до локтя левая рука была покрыта белой шерстью. Подходил к избушке и каждый раз постукивал в окно короткими двойными или тройными ударами. В 85-м году его видели дважды (как потом оказалось по прошествии еще года — трижды.— М. Б.) Видел его и я. Нет, лешим мы его никогда не называли. Думаю, что это и есть предмет Вашего поиска. Приезжайте. Недоверие вмиг рассеется...

Меченый пришел на рассвете в первую же ночь нашего пребывания в зимовье.

Мы вышли на его призывно-предупреждающий стук в окно... И... оказались в пяти метрах от него — как он там называется, снежный ли человек, реликтовый ли гоминоид, вековечный леший или еще как... Он был огромный, волосатый и красноглазый. Не было даже намека на рудимент хвоста, ни бугорка рогов и никаких там копыт. По образу и подобию сравнить можно только с человеком. Все в нем гармонично и пропорционально, все свидетельствует о силе, ибо мышцы угадываются даже под шерстью. Посадка головы — особая — как бы глубоко внутри шейных мышц. Огромные кисти рук и ступни ног заставили вспомнить, что он вечный скиталец и землемер, выворачиватель деревьев с корнем, швырятель камнями малыми и весом, быть может, с полтонны. Никаких аналогий с медведем или обезьяной: у первого рыло, короткие ноги, расхлябанная фигура, вторая — шарж на Меченого.