Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год

В апреле следующего года Эдит в бессознательном состоянии поступила в больницу города Нейи — у нее отказала печень. После экстренных мер она пошла на поправку и уехала на юг, в деревушку Пласкасье близ Граса. Вскоре, однако, стало ясно, что ее нельзя спасти. Она не может есть, мучается страшными болями, ее вес уменьшается до 34 килограммов. Рядом с ней остаются муж, верный Лулу Баррье и сиделка Симона Маргантен. Она умерла в бессознательном состоянии 10 октября, хотя официальной датой смерти стало 11-е, когда тело на специальном самолете доставили в Париж.

14 октября стотысячная толпа провожала «малышку Пиаф» на кладбище Пер-Лашез. Власти никак не откликнулись на событие, церковь запретила отпевать Эдит как «безнравственную особу». Но парижан это ничуть не смутило: они хоронили свою любимицу, своего «воробушка». Тео Сарапо плакал и бросался на гроб, словно пытаясь и после смерти соединиться с любимой. Он ждал недолго — в 1970 году певец, чья известность быстро канула в Лету, погиб в автокатастрофе. А старый друг Пиаф Жан Кокто умер через несколько часов после нее, когда готовил речь, посвященную ее памяти. После Эдит дорогие ей люди один за другим уходили из жизни…

Наверное, она прожила бы дольше, если бы берегла себя и не доходила во всем до конца, до предела, за которым — гибель. Но тогда она не была бы той Эдит Пиаф, которую помнят и любят до сих пор. Ее судьба — плохой пример для подражания…

Но стоит лишь нажать кнопку магнитофона, как тут же все естество слушателя начинает растворяться в силе ее магического голоса, который живет во времени сам по себе, как огромный, сверкающий сгусток энергии, замешанный на безудержной страсти к жизни.

Иван Измайлов

Когда приближаешься к Баку на самолете, первое, что бросается в глаза на Апшеронском полуострове после сверкающей водной пустыни Каспийского моря, — огромные черные лужи, почти что «озера» нефти. Их окружают сплошные леса насосов и вышек, днем и ночью качающих основу мировой экономики из земных недр. С недавнего времени панораму дополняют яркие бирюзовые пятна — это бассейны в частных домах богатых бакинцев. С воздуха особенно хорошо видно, сколь благотворным образом сказалось открытие нефтепровода «Баку — Джейхан» на жизни отдельных граждан. Ну а как вообще дела в столице Азербайджана?

Бакинские девицы: шарм, стиль, стать и норов

«Постсоветскому» человеку вообще, а россиянину в особенности, находиться в современном Баку психологически комфортно. Первую нашу ипостась бессознательно «греет» обилие признаков «старого доброго» прошлого, плакатного монументализма — вроде гигантских изображений обоих Алиевых, покойного президента и ныне здравствующего. С красочных панно они обращаются к своему народу с оптимистическими лозунгами. На зданиях, где еще остались гербы со звездочками и колосьями, идут работы по замене их на национальную символику. От всего этого мы уже немного отвыкли на родине. Но, естественно, так уж радоваться этому — в лучшем случае, потакать «стариковской» ностальгии, в худшем — просто глупо. А вот ощущать доброжелательное отношение к себе как к гостю из России — действительно приятно. Тем более что, согласитесь, нынче на свете не так уж много мест, где к нам относятся подобным образом.

Вот выйдешь на один из центральных проспектов — Гейдара Алиева или Азадлыг, или к Ичери-Шехер (Старому городу — древнему комплексу зданий, который, как утверждают историки, уникален), или на параллельные морскому берегу улицу Низами или проспект Нефтяников — с простой целью купить себе расческу для волос в киоске. Забыл, скажем, сунуть свою в карман, отправляясь в командировку. А из недр киоска пожилой продавец, расслышав твой сугубо среднерусский говор, вдруг восклицает: «Из России?!.. Да?.. Я считаю: Россия — самая великая страна! Все самое лучшее придумано в России!» Молчишь в ответ, конечно. Не станешь же ни спорить с этими тезисами, ни соглашаться... Но продавец, похоже, в психологические нюансы не желает вникать: «Что, неправда?!» И остается только смущенно улыбаться. Смущенно, но польщенно. И настроение твое, как сказал бы небезызвестный Евгений Гришковец, улучшается.

Бакинский ИчериШехер: крыши средневековой бани

И все, что ты видишь вокруг — и на по-советски просторных главных улицах, между матовых стен многочисленных небоскребов, и в лабиринтах старых восточных кварталов, где к домам примыкают огороды, а крыш иногда нет вовсе, — все это предстает в более радужном свете. Даже нефтяные вышки и качалки, расположенные порой в черте города (в частных дворах они обычно используются для «добычи» воды из колодца)… Удивительно, как часто эти сооружения тут встречаются. Создается впечатление, будто город в прямом смысле плавает в «черном золоте»...

Вполне типовая роскошь деловых кварталов между отелями Hyatt Regency и Международным центром под названием тоже Hyatt — компенсируется искренними улыбками прохожих (здесь принято улыбаться незнакомым встречным — как на Западе, только лучше), меткими шутками кустарей: расположившихся по тротуарам чистильщиков обуви и торговцев разными сувенирами...

Бакинские контрасты кажутся в чем-то резче российских, а в чем-то мягче. Резче — потому что архитектурная разница между дореволюционными кварталами в так называемом баиловском «нахалстрое» и, скажем, гранд-отелем «Европа» бесконечно велика. А мягкость связана не только с отмеченным уже южным добродушием азербайджанского народа, но и с неизменным фактором — со средневековой архитектурной константой Старого города. Вот Девичья башня, знаменитая «визитная карточка» Баку, вот превращенный в музей дворец Ширваншахов, вот древнейший в городе минарет Сынык Гала мечети Мухаммеда (1078—1079 годы) — в какую «категорию» попадают они? Что это, символы ветхости и «заброшенности» или гордые свидетельства славы? Ведь никому не приходит в голову объявить Рим «заброшенным» городом на том основании, что в центре него «торчат» развалины древних форумов.

Бакинская реклама — не мешает сонному покою малоэтажной части города

А кроме того, скрашивают, ретушируют социальное расслоение в азербайджанской столице, конечно, же неформальные отношения друг с другом ее жителей — буквально всех трех или четырех миллионов (данные разнятся). Как это свойственно, вообще, Востоку, а особенно мусульманскому, здесь существует глобальная «сеть взаимоотношений». Атмосфера Баку пронизана связями глубоко личными, можно сказать, семейными. Каждый оказывается чьим-то двоюродным братом, тестем или, на худой конец, бывшим соседом по лестничной площадке. Все друг с другом когда-то играли в футбол, лежали в одной больничной палате или учились в институте. Причем, заметьте, речь идет не о кумовстве, не о готовности тянуть по службе старых приятелей или покрывать какие-нибудь их неблаговидные дела. Нет, просто в городе господствует бескорыстное взаимное расположение, и оно не зависит от должности, власти или даже прямых служебных обязанностей. Даже полиция здесь — какая-то «домашняя». Когда машины со сверкающими мигалками мчатся по проспектам, эскортируя высокое начальство, это раздражает и портит пешеходам настроение в гораздо меньшей степени, чем у нас. Почему так происходит — поясню на примере.