Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

Около печки я заметил молодую женщину, скорее девочку. На ней были выцветшая хлопчатобумажная юбка и лиф. Подойдя ближе, я увидел, что она держит на руках ребенка. Дитя, засунув голову за лиф матери, сосало грудь. Мать хлопотала вокруг печки, раздувала огонь, передвигала заржавленные заслонки, чтобы лучше поддувало, открывала дверцу, а младенец спокойно сосал грудь. Матери это, по-видимому, не мешало работать, не стесняло ее быстрых и изящных движений, в которых были уверенность и точность. Оранжевые языки пламени, вырываясь из трещин в печке, бросали на палатку беспокойные, пляшущие тени.

Я подошел уже совсем близко, и до меня донесся запах жареного бекона и пекущегося хлеба — самые приятные из всех знакомых мне запахов. Приблизившись к печке, я протянул к ней руки. От хлынувшего тепла меня бросило в озноб. Тут край палатки приподнялся, и из нее вышел парень. За ним появился старик. На обоих были новые синие брюки из грубой бумажной ткани и такие же куртки с блестящими медными пуговицами. Черты лица у обоих резкие, мужчины очень походили друг на друга. Щетинистая темная борода торчала на щеках молодого, и такая же, только седая, была у старика. Головы и лица у них были мокрые, с волос стекала вода, капли дрожали на их жестких бородах, мокрые щеки блестели. Они стояли, спокойно вглядываясь в светлеющий восток, потом одновременно зевнули и посмотрели на резко вырисовывающиеся очертания холмов. Обернувшись, увидели меня.

— Доброе утро, — сказал старик. Лицо его ничего не выражало — ни дружелюбия, ни неприязни.

— Доброе утро, сэр, — ответил я.

— Доброе утро, — сказал парень. Вода медленно просыхала на их лицах. Они подошли к печке и стали греть руки.

Молодая женщина продолжала хлопотать, не поворачивая головы и не отрывая глаз от плиты. Волосы были связаны у нее на затылке шнурком и свисали на спину. Пучок волос ритмично покачивался в такт ее движениям.

Она поставила на большой ящик алюминиевые кружки и тарелки, разложила вилки и ножи. Вынула из кипящего сала куски жареного бекона и положила их на алюминиевое блюдо. Румяный бекон зашипел. Открыв заржавленную дверцу плиты, молодая женщина вынула квадратный противень с большими толстыми сухарями.

Аромат горячего хлеба хлынул из печки, и мужчины глубоко вдохнули его. Парень тихо произнес:

— О господи!

Старик обратился ко мне:

— Ты уже завтракал?

— Нет.

— Ну, тогда присаживайся с нами. Его слова послужили командой.

Мы подошли к ящику и расположились вокруг на земле. Парено спросил:

— Хлопок собираешь?

— Нет.

— А мы уже двенадцать дней работаем.

Молодая женщина ввернула, стоя у печки:

— Они даже новую одежду себе купили.

Старик и молодой посмотрели на свои новые брюки, и легкая улыбка тронула их губы.

Молодая женщина поставила на ящик блюдо с беконом, чашку с соусом и кофейник, насыпала румяных сухарей и тоже подсела к ящику. Младенец продолжал сосать, спрятав головку в лиф матери. Я слышал, как он причмокивал.

Мы положили еду на тарелки, полили сухари подливкой и положили в кофе сахар. Старик набил полный рот, долго жевал и, наконец, довольный, произнес:

— Ох, до чего же хорошо! — и снова набил рот.

Парень сказал:

— Двенадцать дней мы хорошо едим.

Все ели быстро, с усердием добавляли в тарелки и снова торопливо ели, пока не наелись досыта и по телу не разлилось приятное тепло. Выплеснув оставшуюся на дне гущу на землю, мы опять наполнили кружки.

Между тем стало светлее, в воздухе разлился красноватый отблеск, отчего казалось, будто стало холоднее. Мужчины посмотрели на восток, их лица были освещены зарей, в глазах старика я увидел отражение гор.

Старый и молодой выплеснули из кружек кофейную гущу и одновременно встали.

— Пора идти, — сказал старик. Парень повернулся ко мне:

— Если хочешь собирать хлопок, мы, может быть, могли бы и тебе помочь получить работу.

— Нет, я пойду. Спасибо за завтрак.

Старик сделал отстраняющий жест рукой.

— Ладно. Рад, что встретились с тобой.

Они ушли. На востоке горизонт зажегся ярким светом. Я пошел дальше по дороге.

Вот и все. Я, конечно, понимаю отчасти, почему эта встреча оставила во мне чувство удовлетворения и радости. Но, кроме того, была в этом какая-то большая красота, и когда я вспоминаю обо всем, на душе у меня становится тепло.

Перевод с английского Е. Штих

Было это, когда на Земле жил всего лишь один Человек... Рядом с морем стояла гора Чече-Калунга. Калунга — так звали море. Человека звали Якара, а Землю — Энтото.

Когда всходило солнце, Чече-Калунга всегда видела Человека, который старательно ковырялся в Земле.

И вот как-то раз Большая Гора спросила у Энтото:

— Кто это там, у моих ног, ковыряет тебя, Земля, ворочает, топчет, поедает твои плоды, а потом еще распевает: «Я царь, я царь Земли!»?

И Энтото отвечала горе Чече-Ка-лунге:

— Это Якара, посланец бога Сам-биа.

Тогда в разговор вступило Море:

— Пускай этот Якара не обманывает тебя. Ему ни за что не справиться ни со мной, ни с тобой, Энтото.

Человек услыхал, о чем говорили между собой Море, Гора и Земля. Он подошел к Морю и сказал ему:

— Я посланец бога Самбиа.

А Море в гневе ему отвечало:

— Я ни признаю никакого повелителя. Плевать мне на него.

Когда Человек по своей привычке стал рыть ямы и рыхлить Землю, Энтото спросила его:

— Почему ты берешь то, что принадлежит мне?

— Я посланец Самбиа! — снова повторил Человек. Но на этот раз Земля сделалась твердой и сухой, и Человек ничего не смог сделать. Тогда Якара пошел к Чече-Калунге и попросил ее позволить забраться к ней на спину, чтобы поговорить с Самбиа.

— Забирайся! — позволила Чече-Калунга.

Якара забрался на Гору, позвал Самбиа и сказал ему:

— Земля не хочет ничего дать мне из своих запасов.

— Это ваше дело, — ответил Самбиа. — Разбирайтесь сами.

Человек спустился с Горы и сказал Земле:

— Самбиа велел нам договориться между собой. — И Человек попросил у Земли плоды, в которых нуждался.

— Хорошо, я дам тебе свои плоды. Они накормят тебя и всех твоих родичей. А что ты дашь мне взамен?

— У меня ничего нет, — ответил Якара. — А чего тебе хотелось бы?

— Тебя! — сказала Земля.

Якара согласился, уж очень донимал и мучил его голод.

— Пусть так и будет, — сказал он, — но только с одним условием. Ты будешь изо дня в день кормить меня своими плодами, а взамен... я буду принадлежать тебе, но лишь когда Самбиа сам передаст меня в твои руки.

Тогда они позвали Самбиа, и тот нашел их решение справедливым. Так был заключен договор между Человеком и Землей.

Через некоторое время Человек договорился с Огнем, потом со зверями, с Горой и Рекой. И только никак не мог он договориться с Морем и Ветром.