Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1967 год

Когда мудир закончил свой рассказ, наступила ночь. Гостеприимный хозяин самолично отвел нас на ночлег в дом, похожий на большой куб, обмазанный белой известью, сам зажег керосиновую лампу. Внутри дома — ровным счетом ничего. Пришлось нам постелить на пол одеяла и, поеживаясь от холода, ждать, пока наступит утро.

На рассвете нас поднял все тот же заботливый мудир и угостил кофе. Он что-то говорил на берберском диалекте, не сообразив, видно, спросонок, что мы его не понимаем. А может быть, эти слова на чужом, непонятном для нас языке были магической формулой, волшебным заклинанием и пожеланием счастливого путешествия?

Солнце уже стояло высоко в небе, когда, раздав все подарки и попрощавшись, мы, наконец, тронулись в путь. В последний раз мы взглянули на вади, где вчера происходило конное состязание.

В этот момент внезапные гудки машин нарушили утреннюю тишину. Из домов выскакивали старики, женщины, дети, пастухи, воины — все мчались к скале на краю вади.

У этой скалы пролегает дорога из Сфакса в Гафсу. Сейчас ее вид был весьма необычен: по ней мчался шумный караван велосипедистов. Около ста спортсменов, участвовавших в велогонке по Тунису, неслись что было сил, не страшась убийственной жары. Впереди и сзади каравана ехали автомобили и мотоциклы. Гонщики в яростной борьбе оспаривали победу на этапе, и толпа болельщиков отчаянно аплодировала им со скалы. Похоже, зрители переживали не меньше, чем во время вчерашних конных игрищ.

Уже после первых встреч в Африке во мне окрепло убеждение, что все совершенные нами открытия объясняются совсем не тем, что мы, кочуя из селения в селение, преодолели десятки и сотни километров. Главное — мы путешествовали во времени, уносясь то назад, то вперед на несколько веков, а подчас и тысячелетий. В этом и заключается своеобразие экспедиций по Северной Африке, проходящих в медленной, незаметной смене дней, таких непохожих и одновременно монотонных.

Знаменитые горфас Меденины. Веками они служили убежищем и складами продовольствия для кочевников-бедуинов.

Хлеб и оливковое масло троглодитов

На рассвете, по мере того как солнце растет на горизонте, все четче обозначается извилистая красноватая линия горного массива. Джебель-Матмата — новая цель нашего путешествия.

Ближе к полудню мы подъехали к каменным домам города Кебили и, прежде чем углубиться в горный массив Джебель, осмотрели местные зернохранилища — знаменитые горфас, очень похожие на каменные пчелиные соты. Мы знали, что власти приняли решение о постепенном уничтожении горфас.

Так оно в самом деле и оказалось: бульдозеры уже разрушили самые красивые и большие — в шесть этажей — зернохранилища. Уцелели лишь трехэтажные горфас. Мы сделали несколько снимков: одни кочевники удивленно стоят у деревянных дверей зернохранилищ, не понимая, зачем власти с такой поспешностью их разрушают; другие — по привычке пересчитывают мешки с зерном и шкуры, которые они оставили здесь на время своих странствий. Потом они обменяют эти товары или продадут.

...Горы становятся все ближе и кажутся горбами огромного каменного чудовища. Дорога петляет между остроконечными скалами, лишь изредка нам попадаются крохотные пальмовые рощицы да одинокие оливковые деревья. Самое крупное селение в Джебеле — Туйян. Оно расположено в глубине долины, подступающей вплотную к пустыне. Дома Туйяна в отличие от других селений на юге Туниса не белые, а коричневые, как сами камни горного массива. Поэтому в вечерней полутьме Туйян в первый момент показался нам скоплением скал. Мы заночевали в здании школы. Утром нас ждало трудное восхождение.

Целых два часа мы поднимались в горы, когда наш проводник сказал: «Ну, вот и добрались». Мы прямо-таки остолбенели: «А где же дома, люди, животные?» Проводник только молча ухмылялся.

На верный след нас навел собачий лай. Ориентируясь по нему, мы отыскали, наконец, среди скал вход в пещеры троглодитов. Только через эту единственную дверь, проделанную в скале, можно попасть в дома троглодитов.

После сложных переговоров, дав женщинам время спрятаться, хозяева разрешили нам войти и осмотреть несколько пещер. Впрочем, не прошло и часа, как мы стали друзьями. Постепенно перед нами открылись все двери, исключая, понятно, те, за которыми надежно заперты молодые девушки. Одна из таких деревянных дверей — видно, очень старая, — потрескалась от времени: через ее щели мы увидели черные смеющиеся глаза, с любопытством разглядывавшие нас. Но только глаза, потому что девушек вам не покажут, даже если вы привезете строгий приказ хоть от самого президента страны.

внутри все дома построены по одним строгим законам архитектуры. Из входной пещеры нужно пройти по соединительному коридору во двор. Он похож скорее на довольно глубокий квадратный колодец. Со дна этого двора-колодца где-то очень высоко виднеется квадрат неба. Со всех сторон во двор смотрят прорубленные в скалах двери. Сами жилища иногда расположены одно над другим, иногда — на одном уровне. Повсюду царит абсолютная чистота, небогатая утварь — кастрюли, тарелки, бидоны — разложена в строжайшем порядке. Отдельно в пещерах-складах сложены съестные припасы: зерно, финики и оливковое масло — основная еда жителей пещер. Пресс для дробления оливок, один на несколько семей, установлен в самой глубине специально вырубленной пещеры. Слепой осел тащит по кругу каток, и под тяжестью отполированного гранитного камня оливки превращаются в зеленоватую массу, из которой выжимают чистейшее масло.

Перед отъездом мы попросили гостеприимных хозяев полить этим пахучим маслом кусок хлеба. Он показался нам необычайно вкусным.

Когда часами едешь по пустыне, трудно отделаться от чувства одиночества. Но стоит увидеть растущий у дороги куст колючего кустарника, как сразу понимаешь — мир, окружающий тебя, живет...

Жестокая западня

Наши машины часами несутся по глубокой дороге, которую время от времени пересекают вади, — еще одно свидетельство той эпохи, когда пустыни были цветущими и плодородными. Теперь эти вади — лишь мрачное напоминание об исчезнувшем драгоценном сокровище — свежей и чистой воде некогда бурных и неукротимых рек. Ночью в вади останавливаются на ночлег кочевники, укрываясь от буйства холодных ветров.

Мы видели, как на рассвете снимался лагерь кочевников. Свертывались палатки и грузились на верблюдов, вылезали из надежных укрытий женщины и дети, и караван трогался в путь на поиски нового пастбища.

Конечно, подумалось мне тогда, вади — весьма надежное убежище, но одновременно и коварная западня. Иной раз нежданно-негаданно собираются грозовые облака и обрушиваются на землю ливнем. Земля за долгие месяцы засухи становится почти водонепроницаемой, и потому вся влага стекает в глубокие вади, которые на короткие часы вновь превращаются в русла бушующих рек.