Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год

Со страхом надо бороться,— сделав паузу, добавляет Ингрид...

Если попытаться объединить все встречи и дискуссии участников лагеря — а разговоры не прекращались и в поле, и за обеденным столом, и по дороге на работу,— то получится как бы молодежный форум в миниатюре. Форум, на котором мы обсуждали те же проблемы, которые войдут в повестку дня предстоящего Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве.

Забор в Белфасте

Рассказывает Питер Эмерсон (Северная Ирландия, Белфаст), в прошлом учитель, ныне безработный.

Когда я говорю об Ольстере, то всегда вспоминаю Вьетнам. В судьбах наших народов много общего — и многовековая война за независимость, и борьба против искусственного расчленения страны. Разница лишь в том, что мы начали выступать за воссоединение раньше и до сих пор не победили. Когда в 1921 году Ирландия отвоевала, наконец, права британского доминиона, шесть графств Ольстера из десяти остались «самоуправляющейся провинцией Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии». Для полумиллиона католиков-ирландцев это означало одно — независимость превратилась в мираж. Межобщинная рознь — вещь ужасная. Накал страстей порой достигает критической точки. Так и случилось 12 августа 1969 года. Использовав начавшиеся тогда волнения, британские власти ввели войска, и Северная Ирландия превратилась в фронтовую полосу. Она остается таковой и по сей день. С той трагической даты в Ольстере убито более 2300 человек. Пятнадцать из них — «гуманными» пластиковыми пулями. Ранено двадцать четыре тысячи человек. Сейчас на нас испытывают новейшие достижения карательной техники и химии. Скажем, газ «си-ар» — он создает заграждения из ядовитой пены...

Бороться с этим кошмаром можно по-разному. Оружием. Голодовками. Демонстрациями протеста. Но можно искать и новые формы.

Белфаст, как кровоточащим рубцом, разделен на две части забором. По одну сторону — католики, по другую — протестанты. У забора — огромный пустырь, заросший сорняками. Этот пустырь и навел меня на мысль доказать миру, что и католики, и протестанты, и такие, как я, атеисты — в первую очередь люди. А значит, они могут — должны! — жить в мире друг с другом как равные, как добрые соседи...

Я собрал единомышленников — таких же безработных, как и я. Все вместе мы распахали этот пустырь и засеяли пшеницей. Нашей единственной в своем роде ферме уже три года. Она начала приносить доход. И не только коммерческий. Наш пример доказывает — мы можем жить и трудиться в мире. Иностранным войскам нет нужды «опекать» нас. Мы имеем право на мир и независимость. Мы — люди!

Дракон длинной в милю

Говорит Руфь Ингрид, государственная служащая в области социального обеспечения, активистка движения «Квакеры за мир», участница женского лагеря протеста «Гринэм-Коммон».

— Палаточный лагерь у ворот американской военной базы «Гринэм-Коммон» возник стихийно и внезапно, когда, несмотря на массовые протесты, в «Гринэм-Коммон» стали размещать американские крылатые ракеты. Для каждой женщины, приехавшей в лагерь мира, и тысяч других, объявивших о своей солидарности с нами, чувство персональной ответственности за судьбы мира выросло из чувства гнева и отчаяния...

Американская база обнесена огромной стеной. В ней девять ворот. И у каждых буквально в одночасье возник палаточный городок протестующих женщин. Так началось наше движение ненасильственных действий, о котором очень скоро заговорил весь мир. Мы поняли: никто в нашей стране не изменит курс, ведущий к массовой катастрофе, если мы сами не докажем, что существуют иные пути решения проблем — не опирающиеся на угрозу и насилие. Каждый из нас по-своему, как может, должен нести персональную ответственность за мир, в котором мы пока еще живем.

Вот, например, Сьюзен Лэм. Как-то раз, когда мы вдвоем ездили за продуктами для палаточного городка, она рассказала мне, что привело ее в «Гринэм-Коммон».

«Однажды, в день рождения моей дочери,— вспоминала Сьюзен,— я привезла девочку в Лондон и повела ее в зоопарк. Уэльс, где мы живем,— место очень спокойное. А в Лондоне каждый самолет, который пролетал над нашими головами, ужасно пугал дочку. Она испуганно всматривалась в небо и постоянно спрашивала: «Мамочка, они собираются нас бомбить?»

Неожиданно я отчетливо поняла, что страх моей дочери донельзя реален, что ее слова — самое серьезное предупреждение, которое мне довелось слышать. И я ужаснулась, что позволила ей жить и расти с таким страхом. Некоторое время спустя я увидела по телевидению программу «Защита и выживание». И я представила, что мне предстоит сидеть и смотреть, как будут умирать мои дети. Дети ведь намного восприимчивее к радиации, чем взрослые, а значит, мне предстоит сначала увидеть их агонию, а затем умереть самой. И тут мне стало совершенно ясно, что я должна что-то делать для моих детей. Моя прямая обязанность — сохранить мир, в котором они могли бы спокойно расти».

А вот свидетельство еще одной активистки нашего движения — Сары ван Виин:

«Когда я впервые услышала о женском лагере, мне показалось, что лишения, на которые придется идти, не под силу такому человеку, как я,— с двумя маленькими детьми.

Но однажды я получила из «Гринэм-Коммон» письмо, в котором говорилось, что правительство собирается разогнать лагерь. Я взяла спальный мешок и отправилась за двести миль в «Гринэм-Коммон», не зная, что из этого получится. Я никогда раньше не была в лагере мира и даже толком не представляла, что там происходит. Но теплота, с которой меня встретили, полное отсутствие недоверия или отчужденности доказали мне, что я приняла правильное решение. Здесь я наконец четко поняла, что лагерь мира — больше чем просто смелый жест неповиновения. Это овеществленная метафора личной ответственности. Это постоянное напоминание правительству, что множество людей не желает гонки вооружений».

Наше правительство растрачивает миллиарды фунтов на то, что должно служить массовому убийству, а не на социальные нужды, здравоохранение или образование. Это вопрос не только финансовых затрат или военной стратегии. Это вопрос морали. Каждый человек должен спросить себя: способен ли он, готов ли, хочет ли нажать на курок или пусковую кнопку? И если ответом будет: «Нет!» — его место с нами.

Женщины «Гринэм-Коммон» ложились перед тягачами с ракетами, приковывали себя наручниками к ограде базы, буквально завешивали всю ограду фотографиями своих детей...

Но самое большое впечатление произвел сделанный из папье-маше дракон длиною в целую милю, символизирующий войну. При огромном стечении зрителей, телеоператоров, фотокорреспондентов, журналистов мы несколько раз обнесли дракона вокруг военной базы. Это был знаменитый 120-мильный поход женщин «Гринэм-Коммон».