Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год

Этому городу назначено было еще при рождении опасаться стихии. Большей своей частью он стоит на дне древнего моря, и подчас оно вновь пытается завладеть утерянной территорией. С тех пор, как «на берегу пустынных волн» вырос город, море побывало здесь более двухсот раз. Правда, до размеров катастрофы эти визиты доходили лишь трижды.

Такое, можно сказать уверенно, больше Ленинграду угрожать не будет. И не только потому, что город заметно поднялся, буквально вырос «из топи блат», и там, где тонул пушкинский Евгений, уже не утонешь при самом большом наводнении... Город стал каменным, бетонным, и не так-то легко теперь морю носить его «избы» с берега на берег. Но главное не это.

В 1924 году город постигло почти такое же бедствие, как и то, «пушкинское». Убытки оно принесло большие, ибо явилось, как прежние, совершенно внезапно и сопровождалось ураганом необычайной силы, но человеческие жертвы были несравнимо меньшими. Уже не горстка. офицеров, а тысячи организованных рабочих и красноармейцев спасали людей и имущество.

А в 1955 году жертв совсем не было, хотя уровень наводнения был всего на двадцать восемь сантиметров ниже, чем в бедствии 1777-го. Последнее же ленинградское наводнение — 1967 года — для человека приезжего выглядело скорее несколько театральным, нежели опасным явлением.

Дул настойчивый ветер с залива. Над Невой ползли черные облака. Радио предупреждало об опасности. Фонтанка пыталась выйти из берегов. По Парку культуры и отдыха на Островах плавали скамейки. А в полуподвалах Эрмитажа спокойно сдавали свои пальто туристы, и даже как-то неудобно было спросить у служащих, как они поступят, если вода, которая там, через дорогу, плещется в метре от кромки набережной, поднимется еще и на этот метр. Чувствовалось, что они знают, как поступят.

Прогноз обещал высоту воды 2,4 метра. А в Ленинграде каждый дом, не то что Эрмитаж, знает, на какой высоте над уровнем моря его порог. Потому и на улицах тоже было буднично и спокойно. Даже на улицах Васильевского. Там из подвалов вывезли все еще ночью.

Кое-где у набережных толпились любопытные — верно, тоже туристы: город показывал им нечто сверх программы. А к вечеру все кончилось, лишь ветер еще упрямо пытался остаться прежним — тревожно-настойчивым, но это ему уже не удавалось.

Только в Ленинградском бюро погоды Северо-Западного управления Гидрометеослужбы еще и несколько дней спустя люди выглядели утомленными и были возбуждены. Возбуждены радостно — наводнение они предсказали правильно. Это значит, что о нем предупредили не только вовремя, за шесть часов — срок оптимальный, удлинить его пока удается редко, — но и правильно предугадали величину наводнения. Ошибка в прогнозе одинаково опасна: преуменьшишь — из затопляемых мест не будут эвакуированы ценности и люди, преувеличишь — они будут эвакуированы напрасно, а это значит на ветер (вот уж буквально) выброшены тысячи и тысячи рублей.

Город всякий раз скрупулезно подсчитывает убытки. Наводнение высотою в два метра (обычно учитывается подъем воды в устье Невы, у набережной рядом с Горным институтом) — совсем небольшое, такие бывают чуть ли не каждый год, а в иные годы по нескольку раз. Тем более велики убытки от наводнений теперь, когда новостройки подошли к самому берегу залива. Новые кварталы у побережья на Васильевском строят на намытом грунте. Но ведь не намоешь его в пять метров высотой, а это тот предел, до которого, говорят знатоки, может подняться невская вода. И даже поднималась когда-то, году в тысяча трехсотом.

«А Васюка с братией... дворы и землю море взяло и песком заскало».

Новгородские писцовые книги о наводнении 1541 года.

«Порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его... Желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Ерусалима. На набережной, которая еще не окончена, громоздились трехмачтовые купеческие суда. Я сказала: «Боже мой! Биржа переменила место, графу Михаилу придется устроить таможню там, где был Эрмитажный театр...» Сколько разбитых стекол! Сколько опрокинутых горшков с цветами!..»

Императрица Екатерина II. Частное письмо. 1777 год. В печати упоминать о наводнении Екатерина II запретила, «дабы не волновать народ».

«Зимний дворец, как скала, стоял посреди бурного моря, выдерживая со всех сторон натиск волн, с ревом разбивавшихся о крепкие его стены и орошавших их брызгами почти до верхнего этажа; на Неве вода, кипела, как в котле, и с неимоверной силой обратила вспять течение реки; два тяжелых плашкоута сели на гранитный парапет против Летнего сада; барки и другие суда с быстротой молнии неслись, как щепки, вверх по реке; отчаянные люди, с распростертыми руками, в оцепенении ожидали неминуемой гибели; огромные массы гранита были сдвинуты с места или вовсе опрокинуты.

На площади против дворца другая картина: под небом, почти черным, темная зеленоватая вода вертелась как в огромном водовороте; по воздуху, высоко и быстро крутясь, носились широкие листья железа, сорванные с крыши нового строения Главного штаба; буря играла ими, как пухом; два длинных деревянных тротуара поперек между заборов недоконченного здания сделали плотину, на которую волны упирали с ревом и, достигнув высоты ее, полились в Малую Миллионную. В Большую Миллионную через узкий переулок, выходящий на Неву, вдвинуло водою огромную барку, перегородившую улицу. Люди, застигнутые водою, лезли в окна, на фонари, цеплялись за карнизы и балконы домов, прятались на вершинах деревьев, посаженных вкруг бульваров, садились на империалы карет; лошади тонули в запряжке. По Неве плыли брусья красного дерева, ящики и тюки с товарами; у 1-го Кадетского корпуса стояла барка с сеном, возле здания Двенадцати коллегий таких же две. По линиям были разметаны барки с дровами и угольем; к балкону одного дома прибило два больших транспортных судна, два таковых же внесло в переулок; часть разбитого сельдяного буяна занесена была бурею из 4-го квартала Васильевской части на Петербургскую сторону...»

Писатель А. П. Башуцкий. Воспоминания, 1824 год.

Группа наводнений городского бюро погоды помещается в небольшой комнатке. О бушующих где-то волнах здесь напоминают лишь спирали циклонов над контурами Балтийского моря. Самая романтическая вещь здесь — растрепанная машинописная книга-летопись: собрание свидетельств обо всех наводнениях в городе со дня его основания.

Счет убытков ведется дотошный и даже «запланирован» на будущее, но ведь не предъявишь же его природе. Низкий берег выбрал Петр для своей столицы. Кстати, он был первым из многих авторов, предлагавших проекты спасения города от наводнений, и основная мысль царя-плотника осуществилась. Петр требовал, чтобы забивали сваи и подсыпали грунт под каждый дом, под каждую улицу, отвоевывая землю у моря, как это сделала дорогая его сердцу Голландия. И город постепенно поднялся над морем. Произошло это не стихийно, просто не было другого выхода у России к морю, кроме этих болотистых берегов.