Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1984 год

Мы провели еще несколько дней, обследуя леса по берегам Ветвея. К нам подоспел Рушан, и втроем жизнь и работа пошли веселее, но счастье больше не улыбнулось. Немало гнезд были пустыми, а у двух мы отыскали погибших птенцов. Картина прояснилась: и ястребы в этот бескормный год не в состоянии были выкормить птенцов.

Пора было возвращаться. Мы выстлали дно зелеными ветками и посадили ястребенка в носовой отсек моторки, устроив ему там, на наш взгляд, хорошее гнездышко. Как следует накормили рыбьей печенкой и отправились в путь...

Самым трудным оказался последний участок пути — морской. Разгулялась волна, белые буруны катились встречь течению в устье Вывенки. Пришлось ждать полуночи — полного прилива, чтобы выскочить в море по большой воде. На катере рыбаки вышли нас проводить — выловить, если перевернет лодку. Немало смельчаков рассталось с жизнью в устье Вывенки, об этом далеко идет молва. Не советовали рыбаки выходить в такое волнение и нам, но Рушан был уверен и в моторке, и в себе.

Огромные волны подбросили моторку, как скорлупу, с треском ударили о воду, и мне отчетливо послышался крик ястребенка, но тут уже думалось только о том, устоит ли лодка? Однако пронесло. Из устья Вывенки мы вышли, но на этом тревоги не кончились. В ночной темноте, скользя с волны на волну, на полном ходу мы налетели на трос невода, не снятого на ночь рыбаками.

Моторка взлетела, как на трамплине, но... и тут не перевернулась. Заглох мотор. Взявшись за весла, держа носом на волну, мы беспомощно наблюдали, как отдаляются берега. Рушан пытался запустить мотор, а нас несло в открытое море, и к утру, не запустись он, мы были бы так далеко, что вряд ли когда-нибудь нас удалось найти...

Наконец мы подошли к Тиличикам. Хотели перенести птицу в сарай и только тут узнали, что у ястреба... сломано крыло.

Носков посерел. Трясущимися руками он наложил ястребу шину, прошил крыло нитками, но от горя места себе не находил. Даже если крыло и срастется, из такого ястреба никогда уж, уверял Юрий, не получится хорошей ловчей птицы.

Вспомнилось, как в прошлые времена помытчикам засчитывались не пойманные птицы, а доставленные ко двору. Потому-то, отловив летом птенцов, помытчики дожидались зимы, чтобы птиц можно было везти в специальных, обитых овчиной коробах на санях по застывшим рекам.

Спеленав птицу, посадив ее в коробку, Юрий собрался и в тот же день улетел. Несмотря на очередь в аэропорту, его с больным ястребом посадили в самолет без задержки.

С тех пор прошло немало времени. Юрий прилетал в Москву, рассказывал, что второй отряд Института охраны природы нашел-таки гнезда белых ястребов, из них было взято шесть птенцов, и все они благополучно добрались до Москвы, а оттуда в ФРГ. За них питомнику хищных птиц на Оке было передано пять пустынных соколов-шахинов. Работа по разведению в неволе соколов началась.

— Ну а что с ястребом,— спросил я,— срослось ли у него крыло, стал ли он ловчей птицей?

Юрий опустил голову.

— Ловчей птицей он не стал. Камчатский ястреб живет теперь в Абаканском зоопарке.

Юрий намеревался вновь отправиться на Камчатку, звал меня, но я решил твердо: дождусь, когда и белых кречетов начнут разводить в питомнике, как кур. Тогда и сниму возмечтавшуюся мне птицу. Верилось, что добудет Юрий питомнику белых кречетов, сокольник он рьяный, и случится это довольно скоро.

В. Орлов п-ов Камчатка — Москва

Ближе к осени начинают собираться в дорогу сыновья. Едут в Баку учиться. На площади перед мечетью, превращенной сейчас в ковроткацкий цех, стоит автобус, бродит вокруг него шофер и в нетерпении постукивает носком сапога по скатам. Путь предстоит дальний, трудный, через горные реки, ущелья и перевалы, и надо успеть выбраться из гор засветло, пока еще будет видно дорогу. Хорошо в Лагич лететь вертолетом... Рассказывают, что однажды, году, кажется, в пятидесятом, на эту вот самую площадь перед мечетью, вздымая тучи пыли, с ревом сел вертолет. Старухи, которым за сто, ведь в горах живут долго, окружили его, пытаясь убедиться — реальный ли это предмет, или им привиделось? Но в вертолет внесли носилки с больным ребенком, машина взревела, взмыла в небо и уплыла за вершину гор.

— Ур-ра! — восторженно пели мальчишки, размахивая руками на плоских крышах домов.

Конечно, теперь, в наше время, и вертолет и автобус — дело привычное. Даже вон не спешат... Шофер забирается в кабину — и сигнал к отъезду, от которого сжимаются сердца родителей, слышен всему селению...

Много столетий лежит за спиной этого затерянного в горах селения. Вот что повествует легенда о его истории.

... Тысячу лет назад персидский шах Кей-Хосров, убив в поединке шаха-соседа, бежал, спасаясь от мести, на север. Здесь, укрывшись в горах, провел он остаток своих дней, предавшись молитвам. В чужой стране, у обрыва реки, под горой Ниялдаг был похоронен изгнанник, а над могилой его поставили памятник с единственной надписью: «Кей-Хосров Первый». Слуги покойного шаха построили рядом селение и назвали его Лагич.

Тут кончается легенда и начинается быль. Лагич рос. Земли вокруг не было. Одни лишь высокие, крутые горы. Посевы смывались ливнями.

Из персидского города Хамадана вынесли лагичане умение плавить железо и медь. И свою новую родину они превратили в ремесленный центр.

По всему Лагичу были разбросаны плавильные печи и мастерские. Гул и звон меди, стук молотков эхом отзывались в окрестных горах. Ежедневно приходили в Лагич караваны, сюда везли хлеб, слитки меди, ткани, руду, а покидали его нагруженные медной посудой. Ее покупали не только в Азербайджане — она шла в Армению, Грузию и Дагестан, в Персию и Турцию.

Лагич богател. Это было большое селение с улицами, мозаично выложенными белым речным камнем со дна горной реки, с двухэтажными и трехэтажными домами, с общественными банями, водопроводом и канализацией. Красивые мечети и внутренние дворики в домах напоминали о сказках тысячи и одной ночи. К середине XIX века в Лагиче проживало десять тысяч человек...

И лишь одни лошадиные тропы связывали Лагич с остальным миром. Сюда не проникли арабы, его стороной обошли монголы, не тревожили местные ханы. Казалось, история движется мимо, как река Гердиман, что бежит вдалеке, под обрывом. По сей день можно встретить в селении лица, подобные тем, что вырезаны на знаменитых скалах Бехистуна. По сей день здесь говорят на одном из наречий персидского языка...

Но в конце прошлого века ручное производство медной посуды в Лагиче резко сократилось: пришла машинная продукция. Вековая замкнутость, обособленность, самобытность лагичских мастеров потеряли смысл. Даже более того — обернулись злом, не дав возможности приспособиться к новым условиям жизни. Целыми семьями лагичане бросали родное селение, дом, очаг и уезжали в Баку, Шемаху, Кюрдамир. И Лагич стал медленно угасать...