Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год

Когда они спускались с холма, колени Рины так дрожали, что Торну приходилось поддерживать ее.

Потом они стояли перед забором, глядя на лаз.

— Этот путь нашел Сплинтер,— сказала Рина.— Проход, как видите, узкий, так что придется ползти.

Выбравшись на ту сторону забора, она присела на корточки. Послышалось ворчание. Закусив губу, чтобы не рассмеяться, Рина наблюдала, как генерал Уоршем полз, распластавшись по песку, как на полпути застрял и вылез с помощью резких рывков.

Один за другим из лаза выползали линдженийцы и земляне. Жестом велев всем молчать, Рина повела их в заросли кустов, закрывавших пруд.

Дуви и Сплинтер стояли у пруда, перегнувшись через барьер.

— Вот он! — кричал Сплинтер.— Там, на дне. Это мой лучший шарик!

Дуви глянул вниз.

— Шарик уйти в воду.

— Вот я и говорю,— сказал нетерпеливо Сплинтер.— А ты можешь закрыть нос, сложить уши и...

— Дуви ходить воду? — осведомился маленький линджениец.

— Ага,— кивнул Сплинтер.

Дуви скинул свою немудреную одежонку и скользнул в пруд. Когда он выскочил обратно, у него в кулачке было что-то зажато.

— Спасибо!— Сплинтер протянул руку. Дуви осторожно перевернул свою ладонь вниз, а Сплинтер сжал пальцы. Потом вскрикнул и раскрыл ладонь.— Ах ты противный! Это же какая-то рыбка! Отдай мой шарик!

Сплинтер наклонился, пытаясь достать другую руку Дуви. Началась потасовка. Поскользнувшись, они с плеском упали в пруд и исчезли под водой.

Рина кинулась к детям, но в этот момент на поверхности появилась мордашка Дуви. Он рывками тащил за собой отплевывающегося Сплинтера. Вытолкнув приятеля на берег, он присел на корточки, гладил Сплинтера по спине и свистел носом: просил прощения.

Сплинтер кашлянул и потер глаза кулачками.

— Ну и ну! — сказал он, шлепая руками по своему мокрому костюмчику.— Мама мне задаст. Костюм весь промок. А где мой шарик, Дуви?

Дуви поднялся и пошел обратно к пруду. Сплинтер последовал за ним, потом заплакал.

— Дуви, а куда делась та бедная маленькая рыбка? Она же умрет без воды.

— Рыбка? — спросил Дуви.

— Да,— ответил Сплинтер, шаря в траве руками.— Скользкая маленькая рыбка, которую ты мне хотел подсунуть вместо шарика.

Дети копошились в траве, пока Дуви не свистнул и торжествующе не крикнул:

— Рыбка! — Он схватил ее и бросил обратно в пруд.

— Все,— сказал Сплинтер.— Теперь она не умрет. Смотри, уплывает!

Дуви опять скользнул в пруд и вернулся с утерянным шариком.

Кусты раздвинулись, вышла миссис Пинк. Она улыбалась поглощенным игрой детям, а потом, увидев молчаливую группу взрослых, широко открыла глаза и изумленно свистнула. Мальчики оторвались от игры и проследили за ее взглядом.

— Папа! — закричал Сплинтер.— Ты пришел поиграть? — И он помчался к Торну, раскинув руки. Сплинтер только на несколько шагов опередил Дуви, который с возбужденным свистом несся навстречу высокому бледно-лиловому линдженийцу.

Рина с трудом подавила смех, глядя, как были похожи в этот момент Торн и линджениец: оба хотели ласково встретить своих отпрысков, но при этом сохранить достоинство.

Миссис Пинк нерешительно подошла к остальным взрослым и встала около Рины. Сплинтер забрался на руки Торна и крепко обнял его.

Генерал Уоршем наблюдал за бледно-лиловым линдженийцем, которому Дуви что-то насвистывал и напевал, показывая горсть ярких цветных шариков. Генерал посмотрел на Торна, потом на остальных.

— Предлагаю перерыв,— сказал он.— Чтобы мы могли изучить новое положение дел.

Рина почувствовала внутри какую-то пустоту и отвернулась, чтобы миссис Пинк не увидела, как она плачет. Но миссис Пинк была слишком занята цветными шариками, чтобы увидеть ее слезы — слезы надежды.

Перевела с английского Л. Кузнецова

Автобус появился в этом краю Эфиопии как чудо из чудес: здесь и колёса не знали, и для транспорта дорог не было. «Явление автобуса» произошло несколько лет назад.

Отсутствие транспорта легче всего было бы объяснить технической отсталостью. Но для начала стоит напомнить о вполне реальных экономических, политических условиях, царивших веками в этом древнейшем африканском государстве до революции 1974 года. Официально рабство в Эфиопии было отменено в 1924 году. Но указ о его отмене, об условиях, при которых раб мог получить свободу, был столь запутан, что освобождение затягивалось не на одно десятилетие. Последних рабов освободила навсегда революция.

Но, помимо рабства, существовали десятки других форм зависимости. Народ оромо, второй по численности в стране после амхарцев, в литературе об Эфиопии называли «галла». А слово это носило на амхарском оскорбительный, недоброжелательный оттенок. Сами себя галла называли «оромо», что значит «люди».

Земли оромо присоединил к Эфиопии император Менелик II и разместил на них свои гарнизоны. Солдатам императора раздали во владение семьи крестьян-оромо; они обязаны были обеспечивать солдат жильем, топливом, питанием. Система эта называлась «геббар» — «зависимость». Сменилось не одно поколение солдат. А оромо так и оставались крепостными.

В 1942 году последний император издал указ об отмене геббара. Но до крепостных это указ так и не дошел.

Бырхан-Иесу, деревня в горном районе Бале, мало чем отличается от других селений оромо. Круглые жилища-тукули, крытые соломой, грудятся вокруг хижины побольше, окруженной верандой. Здесь жил местный помещик. Прадед последнего помещика Зырата Зейдиту получил землю с крепостными крестьянами от императора. Потомки помещика прикупили землицы и людей у соседей.

К шестидесятым годам нашего века у помещика были немалые угодья.

Один заезжий англичанин спросил у помещика:

— Отчего вы не купите трактор? Земли у вас обширные, затраты окупятся быстро.

Зырат Зейдиту ответил:

— Может быть, в вашей стране это недорого. Но чего ради мне покупать машинные плуги? Каждый мой крестьянин обязан являться с плугом и быками и пахать мои поля. Я накормлю людей и скот. Других затрат у меня нет. Тратить деньги на то, чтобы мои поля были вспаханы немного быстрее? К чему?

В тукули крепостных англичанин не заходил, об их жизни узнал от помещика. Тот ничего не таил: кого стесняться?

Оромо не отличаются от амхарцев ни одеждой, ни едой. И хлеб их насущный — ынджера, просяная лепешка. Только амхарцы окунают ее в огненный перечный соус, а оромо острую пищу не любят.

В деревне Бырхан-Иесу большинство крестьян даже ынджеру ели не каждый день. А чаще варили кашицу из семян диких злаков. Все мысли были об одном: будет ли пища сегодня или хотя бы завтра? Где уж тут размышлять о справедливости, о существующих в деревне отношениях. Так было от века — как солнце, как ветер, дождь.