Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1970 год

Край света

Не сразу, не вдруг обживал человек Землю. То, что лежало за пределами ведомого, вначале было для него ничто, затем домыслом, где внутри границ, очерченных фантазией, жили летающие гипербореи, песьеголовые чудища да одноглазые циклопы. Античный человек Европы точно знал, где лежит край света — он был помечен Геркулесовыми столбами. Да и у других народов существовал свой край света, отделявший привычное от неведомого, непонятного. Но мог ли человек не заглянуть за этот край, не попробовать победить циклопов и не привести на родину «золотое руно»! Отважные мореходы — финикийцы, карфагеняне, викинги, португальцы — перебрасывали мосты между цивилизациями, и края света раздвигались, отходили все дальше, дальше. «Navigare necsesse est» «Мореплавание — необходимость» — так кратко сформулировали свой девиз древние. Вновь открытая земля щедро выстеливала перед открывателями свои нехоженые дороги. И вели они к новым приключениям, знаниям, богатствам. И к новому краю света. Добраться до оконечности новой земли, далекого материка становилось порой делом жизни — так это было, к примеру, для командора Бартоломео Диаша или казака Семена Дежнева. Край света не раз был стартовой площадкой. С мыса Нордкап отправлялись в свой путь Нансен и Амундсен, Андре и Нобиле. Легенды до сих пор окружают ореолом тех смельчаков, что следом за Дрейком отваживались обогнуть мыс Горн, стоящий на страже Тихого и Атлантического океанов. Шло время, и далекие мысы становились домом, люди покоряли и обживали неуютную, еще не возделанную землю. «Макушка Европы» — Хаммерфест, Тромсё, Вардё по праву разделили со всей Норвегией славу отважных морепроходцев и искусных рыболовов, ее города и люди вместе со всей Норвегией помнят и чтут и своих героев и героев дружественных стран-соседей, советских воинов, принесших освобождение от фашистского ига. Впрочем, случалось, да и случается в наши дни, что люди приходят к последнему берегу лишь для того, чтобы забрать у земли ее богатства, а потом уйти, не терзая себя мыслью, что станет с ней, покинутой землей, что стало уже с ее исконными, пусть немногочисленными обитателями. Такова печальная история коренного населения Патагонии и Огненной Земли, обреченного ныне на вымирание. Своя судьба и у мыса Доброй Надежды. Сегодня его название звучит горькой насмешкой... «Добрая Надежда» в стране, где ненависть одних людей к другим, апартеид стали официальной, государственной политикой! И не пророчески ли звучит старое название этого мыса — «Мыс Бурь»... В этом номере вы прочтете о трех оконечностях Земли, трех точках на карте, у каждой из которых своя судьба.

В детстве меня, как и каждого мальчишку, влекло в далекие края, где путешественника поджидали неоткрытые острова и непроходимые джунгли. Больше всего хотелось попасть в Африку, пройти ее пешком с севера на юг, выйти к мысу Доброй Надежды, залезть на Столовую гору и посмотреть с нее на океан. Так я представлял себе свое первое путешествие.

Прошло три десятка лет. Путешественником в полном смысле слова я не стал. Что же касается далеких стран, то судьба оказалась благосклонной ко мне, она немало гоняла меня по свету. Однако посмотреть со Столовой горы на океан так и не пришлось. Получилось наоборот: мне пришлось смотреть на эту гору с океана.

По иронии судьбы, не ступив ни разу на африканскую землю, я обогнул этот материк восемь раз и восемь раз смотрел на Столовую гору. Смотрел, смотрел... Но видел ее всего дважды, так как в пяти рейсах гора и вместе с нею оконечность Африки прятались в тумане, и один раз мы проходили мимо ночью.

Зато в те два раза, когда видимость была хорошей, мыс Доброй Надежды предстал мне точно таким, каким я видел его в детстве на старинных гравюрах деда и на фотографиях отца.

О появлении мыса дает знать крутая мертвая зыбь, присущая только этой широте. Длинные ряды пологих валов с южных просторов океана накатывают на африканский берег и, ударившись о него, возвращаются назад, чтобы тут же столкнуться со своими собратьями. Качает очень.

Скажу откровенно, какого-то особого впечатления мыс на меня не произвел. Да, действительно высок, да, в самом деле далеко выступает в море. Удивляет здесь другое: океан, казавшийся перед этим целых три недели пустым и необитаемым, здесь оживает —то и дело встречаются танкеры, сухогрузы, крупные лайнеры. Они как чайки после бури собираются в этом месте, чтобы через час-другой снова разлететься в разные края.

Моряки всех стран уже давно зовут его просто Мыс. И никто из лингвистов, пожалуй, не сможет толково объяснить, почему это так. Давайте поэтому примем объяснение любимого всеми моряками английского писателя Джозефа Конрада:

«Встреча произошла близ Мыса — я говорю, конечно, о мысе Доброй Надежды, которому открывший его португалец дал когда-то название «Мыс Бурь». И потому ли, что о бурях не следует помнить в море, где они бывают так часто, а о своих «добрых надеждах» люди боятся говорить, — но мыс этот стал безымянным, просто Мысом».

Многие по традиции считают, что мыс Доброй Надежды — самая южная точка Африканского материка. Вероятно, это впечатление складывается из-за мелкого масштаба карт полушарий. На них он действительно смотрится оконечностью. Фактически же Африка заканчивается мысом Игольным. Но, конечно, скромному Игольному нечего и думать тягаться в славе со своим знаменитым соседом, овеянным столькими легендами...

В поэме Луиса Камоэнса «Лузиады» есть красочное описание встречи командора да Гамы с «Духом бурь»:

«Вдруг ночью, когда мы бодрствовали на палубе, густое облако, поднявшись над головой, скрыло от нас звезды. Это была какая-то тень, страшный и мрачный призрак, один вид которого способен привести в трепет самых неустрашимых. В то же время слух наш поразил страшный шум, напоминавший грохот, который производят волны, налетающие на скалы, хотя небо и море не указывали на близость урагана...

В воздух вытянулся призрак необыкновенной величины, безобразие лица его соответствовало громадности роста. Знаменитый Колосс Родосский, считающийся одним из семи чудес света, высотой не мог сравниться с этим грозным привидением. Его отвратительные члены тела, казалось, были одушевлены невидимой силой: мерзость, грубость, жестокость были разлиты во всем его существе, черты лица его — какие-то унылые и мрачные; голова печально опущена на грудь, борода густая, длинная, всклокоченная; глаза сверкают, точно из темного рва исходит синевато-багровое, скорее кровавое, чем сверкающее пламя, цвет лица бледный, землистый; волосы курчавые, губы черноватые и зубы желтые... Он испускает оглушительный рев, который, казалось, исходит из глубочайших морских бездн. Волосы наши приподнялись на головах, его вид и голос леденили кровь в наших жилах.