Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1971 год

Каждое утро можно видеть, как наставники монахов собирают милостыню на их пропитание. Вообще «нищий монах» есть чисто европейское понятие, и действия сиамских монахов фактически нельзя назвать нищенством. Они ходят от дома к дому, предоставляя людям возможность проявить милосердие и поднять свои шансы на небесное прощение путем наполнения монастырских корзин рисом, вареными яйцами, свежей рыбой и т. д. Монахи ничего не просят и ни за что не благодарят. Они вообще не должны произносить ни слова. Считается, что это вы должны благодарить их за то, что они постучались в дверь вашего дома.

(Другим способом обретения достоинства является выпуск на свободу птиц. Перед каждым большим храмом можно купить клетку с птицами и выпустить их на волю. Меня, правда, не оставляла мысль, что кто-то ежедневно теряет достоинство и уменьшает свои шансы на небесное прощение, ловя этих же самых птиц. Но в конце концов именно чужие грехи позволяют нам быть добродетельными.)

Большая часть молодых людей пребывает в монашестве два, три, иногда шесть месяцев. Затем они возвращаются к светской жизни. Даже король и тот в свое время целых пятнадцать дней был монахом. А это немало при его занятости.

Впрочем, форма правления в Таиланде, как и все остальное, весьма своеобразна. Таиланд — монархия; однако кормило власти находится в руках «сильной личности».

Я поинтересовался, чем занимается в таком случае король. Оказалось, что таиландский король — композитор, пишущий легкую популярную музыку. Его произведения часто исполняются таиландскими оркестрами; иногда его вещи звучат в Соединенных Штатах, где, правда, их принимают с меньшим энтузиазмом, чем в Таиланде. Другим хобби короля является фотография, и его работы часто печатаются в прессе.

Дворцовый этикет в Таиланде весьма строг. Особенно важную роль в нем играет положение ног и головы. Считается, что голова слуги ни при каких обстоятельствах не должна быть выше головы хозяина. Поэтому ничья голова не должна быть выше королевской. А уж мысль о том, что чья-то нога может быть выше королевской головы, представляется почти святотатственной. Похоже, что по этой причине до недавнего времени в Бангкоке не строили жилых зданий выше, чем. дворец суверена. Сегодня эти ограничения сняты, но в присутствии самого короля этикет тщательно соблюдается. Например, королевские пажи должны ползать по полу.

Для того чтобы квалифицированно ползать, пажам требуется поистине акробатическая ловкость. Представьте, что по действующему этикету по крайней мере одна ладонь пажа должна касаться пола одновременно со лбом. Если добавить, что в это же самое время он должен нести большой поднос, скажем с тридцатью двумя наполненными бокалами, исполнение этикета становится виртуозным актом.

Принц королевской крови — очаровательный просвещенный молодой человек — сказал мне в этой связи: «Я давно уже запретил в своем доме эту практику. Или, вернее, пытался запретить ее. Многие из слуг настаивают на своем праве ползать в моем присутствии».

Это «право на ползание» навело меня на интересную мысль. Человек, подумал я, может чувствовать себя свободным. Но может считать себя слугой. И это уже на всю жизнь.

Джордж Микеш

Перевел с английского Д. Кулемин

— На льду не задерживаться, — ставит последнее условие летчик, и МИ-6, двухтурбинная, двенадцатитонная махина, рулит в конец полосы. Летим на разведку.

Солнце палит. Земля черна. Ерики волжской поймы серебрятся, как рыбья чешуя. Там вода! Весна, да и только, а ведь всего лишь начало февраля. Чудеса творятся нынешней зимой повсюду. Белое море не встало. Тут, в Астрахани, того и гляди почки на деревьях выбросят листья. Светом, будто отраженным огромным зеркалом, встречает нас Каспий. Ну-ка, что здесь за ледок? Если бы был такой, как у берега... Проходим над островком Укатным. Глядя на дремучую нечесаную шевелюру кустарников, сразу вспоминаешь про волков, живущих на каспийских островах. От Укатного полчаса лету до кромки ледяного припая, сковавшего на зиму северную часть Каспия; дальше, до самого Ирана, незамерзающее море. Лишь сюда на лед приходят тюленухи рожать детенышей.

За островком пошел уже другой ледок, потоньше. Вода видна сквозь него, как сквозь стекло. Вот и трещины. Следы подвижки. Да какие! Километров пять тянется мелкобитое крошево.

Вертолет пролетает над зеленовато-пенной поверхностью воды; у ледяного берега, поодаль друг от друга, три шхуны выползли носом на лед по самую корму. Зверобои! Крылов дает знак летчикам: здесь делать нечего, и вертолет обходит шхуны далеко стороной.

Виктор Иванович Крылов — мамолог, ученый, занимающийся изучением морского зверя. Он возглавляет биологический отряд, который должен высадиться на кромке каспийского льда для изучения жизни тюленей, с тем чтобы в дальнейшем представить рекомендации о размерах промысла. На Каспии такая работа будет проводиться впервые; Крылов вообще из тех людей, кто любит браться за дело, которое еще никто не начинал...

Много лет подряд он занимался на Чукотке моржами. Как-то радостно признался, что последняя аэрофотосъемка показала — стадо моржей там увеличивается, и я не стал спрашивать, почему он переключился с моржей на каспийского тюленя.

...Вертолет снижается. Разыскали залежку. Как сквозь стекло аквариума смотрю на обеспокоенные тюленьи морды. Ближние ныряют в лазки, улепетывают, прячутся желтоватые увальни-бельки, но смотреть некогда. Дверь распахнута, Крылов в шапке-ушанке с ледорубом под мышкой вываливается на лед. За ним гидрологи.

Турбины ревут, со свистом вращаются лопасти над головой, вертолет висит, едва касаясь льда колесами. Сесть на такой лед он не может. Лед не выдержит. Виктор Иванович торопливо, сильными рывками вращает ручку бура; добравшись до воды в одном месте, перебегает на другое. Два гидролога также измеряют толщину льда. А летчики торопят, время уже потеряно, горючего осталось только-только на обратную дорогу. Пяти минут не прошло, дверь снова захлопнута — и мы уже в воздухе.

— Завтра будем высаживаться, — говорит Крылов. Гидрологи не советуют. Они обсуждают этот вопрос весь обратный полет. Двадцать сантиметров — лед совсем ненадежный...

Виктор Иванович продумал всю экспедицию до мельчайших подробностей. На это ушел не один год. Когда, наконец, был твердо указан день начала работ, вертолет застрял где-то в пути из-за необычного потепления, обрушившегося на Европу в разгар зимы. И вот уже потеряна неделя драгоценного времени. А тепло прибывает, и лед не растет...

— Пойми, — говорит Крылов.— Не могу больше ждать ни одного дня. Щенка у тюленей кончается. Чуть запоздаем, пропадет весь смысл экспедиции: считать и наблюдать их надо именно сейчас!