Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1971 год

Студент с юридического. Единственный сын. Воспитан матерью. Ну и физия! Жаль, что не он украл машину.

— Что-то в тебе мне нравится, Фредерик, но судьи не станут до этого докапываться: раз бригадир застал тебя за рулем, они отправят тебя куда следует.

— Я вел машину, потому что был не так пьян, как другие.

— И ты не знаешь, кто на ней приехал?

— Нет.

— Надо говорить «нет, господин инспектор». Ну, продолжим. Ты приехал к Мишель вчера вечером в девять. На метро. Ты так говоришь. Вы собрались, трое ребят и три девушки, чтобы отпраздновать окончание экзаменов. Я тоже, если хочешь знать, кончил юридический. Итак, виски и девицы! Бездна удовольствий, не так ли?

— Не меньше, чем когда запустишь булыжником в морду полицейскому.

— Ты хочешь заработать пощечину?

— Пить начали только в четыре утра. До этого играли.

— В покер? На деньги?

— Играли, говорю, кто на чем. Я гитарист.

Слюнтяи. Двадцать один год. Когда мне было столько, я таскал автомат. Он еще ходил в коротких штанишках, а я уже топал по Алжиру. Я хотел бы посмотреть на тебя там, куколка. Чего им не хватает — так это войны.

— А что, ты часто лезешь в драку с полицией?

— Я не занимаюсь политикой. Один раз, в прошлом году, в мае, меня арестовали на бульваре Сен-Мишель и доставили в Божон для установления личности, но я был просто зрителем.

Разумеется! В Алжире все тоже всегда были только пастухами!

— Ну ладно, продолжим. Мне кажется, что ты все-таки влип. Девчонки не в счет! Хорошо. Остаются Даниэль, Этьен и ты. У Даниэля есть свидетель, который видел, как он садился в автобус, чтобы ехать к Мишель. Вычеркнуть. Этьен? Но у него даже нет водительских прав. Вычеркнуть. Три минус два — один, остаешься ты.

— Можно водить машину и не имея прав.

— Ты думаешь? Позволь мне записать это черным по белому.

— Нет, я просто говорю, что я уже видел, как Этьен вел машину.

— Украденную?

— Я этого не сказал.

— Будь логичным: ты знаешь кого-нибудь, кто одолжил бы свою машину типу, у которого нет водительских прав?

— Я не знаю.

— Я тебя не прошу, чтобы ты его выдал, я прошу тебя быть логичным. Если он ведет машину, которую ему никто не разрешил брать, значит он ее украл, да или нет?.. А! Здравствуйте, господин комиссар. Извините меня, я не слышал, как вы вошли. Кража машины. Можно продолжать?..

Мальчишка в ловушке. Еще минута, и мой Лорэ припрет его к стенке. Какой-нибудь тертый парень из предместья мог бы еще выпутаться, но этот нет. Слишком образован. В тисках логики. С такими легче всего. Они хотят быть последовательными и выдают всю нить. Откуда этот птенец?

— Ваннье? Твоя фамилия Ваннье?

— Да, господин комиссар.

— Ты не родственник Мориса Ваннье?

— Я его сын. Вы знали отца?

— Очень хорошо знал.

— Вам повезло. Я его никогда не видел.

— Ты смеешься над нами!

— Объясни инспектору.

— Я, господин инспектор, родился после смерти отца, который отдал жизнь за Францию.

— О таких вещах не рассказывают с улыбкой! Индокитай?

— Эльзас. Мой отец умер в 1948 году от ран, полученных на эльзасском фронте в 1944-м.

— Перестань смеяться!

— Оставьте его, Лорэ. Он угнал машину?

— Нет, господин комиссар. Одна девчонка из их банды видела, как вчера вечером он выходил из метро. Но он знаком с вором и мог знать, что машина украденная. Возможно, что он был сообщником.

— Раз не он, то бросьте с ним возиться. Пойдем-ка, я тебя подвезу.

Сын малыша Мориса. Чего только не бывает в жизни! Мальчишка не похож на отца. Мне не нравится, как он смотрит на меня. Что он, смеется надо мной, что ли? Мне следовало, может быть, оставить его в лапах Лорэ. Фанфарон несчастный. Впрочем, нет. Просто ему на все наплевать. И что это они все теперь готовы плыть по течению, как дохлые собаки?

— Вы познакомились с моим отцом в армии?

— Нет. В Сопротивлении.

— Сопротивлении? Он был участником Сопротивления?

— Группа «Марс». Разведка и саботаж. Твой отец был в группе с ее возникновения в марте 1941-го и до арестов в феврале 1944-го, когда все полетело к чертям. Тебе об этом никогда не рассказывали?

— Никогда. Для матери эпопея начинается с освобождения Парижа, когда отец добровольцем вступил в дивизию Леклерка, а кончается самым глупым образом месяцем позже на каком-то эльзасском шоссе.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего, жить как все. Я пошел на юридический, потому что это ни к чему не обязывает и никуда не ведет.

— Но кража машин может привести в тюрьму.

— Возможно, что там не хуже, чем где бы то ни было. Скажите, что не давало покоя моему отцу? Жажда самопожертвования? Престиж военной формы? После освобождения вы, например, не испытали никакого желания подставлять под пули свою шкуру в Эльзасе. Вы спокойненько устроились в полиции.

— В сентябре сорок четвертого я был в Ноенгамме.

— Что вы там делали?

— Ничего особенного. Это концентрационный лагерь. Я же тебе сказал, что в феврале сорок четвертого была целая волна арестов. Всю группу схватили.

— И отца тоже?

— Ему удалось бежать три месяца спустя. Он не был бы горд тобой, если бы видел тебя сегодня.

— Я горжусь им, и этого достаточно. Я горжусь отцом, погибшим за Францию и за Эльзас-Лотарингию.

— Ты воображаешь, что очень умен, а на самом деле ты желторотый кретин, который смеется над тем, о чем не имеет ни малейшего представления.

— Вам хотелось бы, чтобы я плакал? Для этого достаточно моей матери. Она плачет ровно двадцать один год. Поставьте себя на мое место: мой отец — Неизвестный солдат. Вам приходилось видеть много людей, проливающих слезы над могилой Неизвестного солдата?

— Ты, конечно, не был бы таким, если бы он был жив.

— Трудно сказать. Я предпочитаю, во всяком случае, отца в могиле отцу, который служил бы в полиции. Я сойду здесь. На этой улице одностороннее движение. Прекрасно, я думаю, что могу вас не благодарить. Ведь не ради сына вы разыграли из себя доброго самаритянина, а в память о папочке. Это первая услуга, которую он мне оказывает, если не считать пенсии. Все дело в терпении. До свидания, и спасибо все же.

— Ты ошибаешься, дитя. Я вытащил тебя из этого дела не ради твоего отца и не ради тебя. Так лучше мне самому. Обидно было портить себе настроение.

— Что вы хотите этим сказать?

— Когда я пришел, ты был готов все выложить на стол и выдать своего друга. Я уже знал одного Ваннье, который предавал своих товарищей, и с меня хватит. До свидания. Желаю удачи.

Он вернулся с таким ужасным лицом. Боже мой, кажется, у него сужены зрачки. Он сведет меня с ума. Я принесла ему в жертву все, всю мою жизнь. Он мечется, как зверь в клетке. Они его, конечно, напоили. Если бы только напоили. Это еще ничего. Газеты пишут, что среди молодежи все больше наркоманов. Настанет день, какой-нибудь негодяй предложит ему попробовать, и он не найдет в себе сил отказаться. Мой Фредерик! Это будет как заколдованный круг, навсегда, навсегда. Так говорили по телевидению. Я покончу с собой. Нет, я не имею права, я буду ему нужна. Надо принять таблетку либриума. Почему он не пьет кофе? Я опаздываю, и Ренар опять будет на меня кричать. Но я так боюсь, не сделал ли он какой-нибудь глупости с досады, что провалил экзамен. Почему он так зло шарит глазами по фотографиям на камине? Алтарь, как он выражается. Он смотрит на отца так, будто никогда раньше его не видел. Что он делает? Он хочет сорвать ордена?..