Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1971 год

С опаской, осторожненько встаю — и тут же падаю. На том же самом месте, в тех же позах — две нерпы. От души у меня отлегло. Раз они лежат — значит, никаких медведиц нет поблизости. И я снова припадаю фотоаппаратом к щели. Снимать приходится с интервалами. Нерпы озираются, я снимаю Они — спать, я тоже отдыхаю. В этих позах снимать их неинтересно — будто мешки с мукой на льду лежат. Эти звери тоже не обращают внимания на мой голос. Может, к человеческому голосу, часто раздающемуся с берега, они уже привыкли, а может, привыкли к какой-то возне, к чьему-то присутствию за снежной стенкой, ведь, судя по цвету шкур, пролежали они рядом со мной не один час, пока я спал. Нерпы высохли, стали не темно-серебряными в яблоках, а коричнево-золотыми, шерстинки просохли, расправились. Теперь разобрать, прежние ли это знакомые или новые, уже нет никакой возможности.

Съемка начинает утомлять меня, тяготит, сковывает и мешок, и берлога моя, хочется размяться, постоять. Да и голод дает знать о себе. Время близится к обеду. И вдруг — что такое! — явственно слышу собачье приглушенное рычанье. Неужели собаки? С ними такое не раз бывало. Сорвутся с привязи, пустятся по моему следу и разыщут меня... Нет, рычали нерпы. Рычали и смотрели в лунку. Самец морщился и грозно размахивал ластом, грозил кому-то. А из лунки плескали в него водой. Ох и не нравилось же ему это! С явным неудовольствием, рыча, зверь отодвигался, и тогда из-под снега выскочила третья нерпа и, горбясь, опираясь на хвост, заскакала прочь от лунки.

Отбежав метров на шесть, нерпа остановилась, отдышалась и с остановками, медленно, как это делают и другие звери, пытаясь умилостивить, поползла к хозяевам лунки. Теперь те без особого ворчания приняли ее и потеснились. Но едва пришелец улегся, из лунки вновь брызнула вода. Еще одна нерпа просилась. Эту хозяин почему-то пустил сразу, быстро и недовольно замахав ластом, будто хотел сказать: «Давай же, проходи быстрей». Она быстро, так же как и пришедшая перед ней, выбралась, отбежала, повернулась и замерла — длительным, пристальным взглядом уставилась на мое укрытие. Потом я пришел к выводу, что и на этот раз пришла пара. И как всегда, первым выбрался самец, второй была самка. Она-то и раскусила меня. Быстро-быстро она заскакала к лунке и, не останавливаясь, чуть ли не через головы остальных, сиганула в нее. За нею ушла и другая самочка. Остались лишь самцы. Презрительно поморщившись, отшатнувшись от брызг, поднятых трусихами, они преспокойно продолжали дремать. На меня они совсем не обращали внимания. Взгляд их был устремлен куда-то дальше, на горизонт.

Я почувствовал вскоре, что в их обществе мне становится скучно, и решил, что сейчас самый подходящий момент встать. Эти-то не должны умереть от страха, если увидят человеческую фигуру в двух шагах от себя. Я выбрал момент, когда оба спали, и потихоньку встал во весь рост. На щелчок аппарата кто-то из них поднял голову. На пленке, на следующем кадре — разница между кадрами секунда — получился хвост второго, который скорее всего и не видел меня и, наверное, там, под водой, все узнавал у первого, что же такое произошло. И, видимо, решили, что первому все пригрезилось, так как на следующий день в бинокль я снова увидел у лунки двух нерп.

Проявив пленку, я долго считал, что она не получилась — солнце в тот день так и не вышло из-за облаков, и воздушная перспектива на снимке не передалась. Но повторить съемку я не решился.

Когда в районе нашей полярной станции объявились медведи, пожилой охотник, в давние времена промышлявший медведей — тогда еще не было запрета на эту охоту, — рассказал мне про один способ охоты на этих зверей. Он сгонял с «пляжа» нерп и ложился на их место сам. Медведи частенько клевали на такую приманку. «Главное здесь — не заснуть, — говорил мне этот человек. — На льду ох как в сон клонит!» Этого-то я и боялся. На льду действительно неплохо спится.

В. Орлов

Так в Индии зовут мальчугана по имени Шиамлал. Чего стоило ему заслужить это прозвище, можно понять, лишь самому увидев Шиамлала, когда он выступает в цирке своего отца.

...Каждый вечер у какого-нибудь очередного небольшого озерка собирается густая толпа зрителей. Сотни глаз прикованы к хрупкой фигурке, которая под приглушенный гул голосов медленно приближается к ажурной вышке. В мешковатом костюме из грубой, как брезент, ткани он выглядит совсем маленьким и беспомощным. Шаг, другой, третий. Считанные, слишком короткие метры отделяют стоящую поодаль «артистическую уборную» Шиамлала от его «сцены», двадцатиметровой вышки. Последний взгляд на тесно сидящих зрителей, и, подгоняемый внезапно взорвавшейся дробью барабана, Шиамлал начинает карабкаться вверх по перекладинам лестницы. Дробь барабана подхватывают дудки оркестра, когда Шиамлал наконец ступает на площадку.

Неожиданно повисает тишина. Балансируя на узкой дощечке, мальчик выпрямляется и застывает крошечной светлой статуэткой на фоне быстро темнеющего южного неба.

— Шиамлал, сын, ты готов?! — раздается снизу пронзительный голос.

— Да, отец.

— Ты не боишься, сын?

— Нет, отец.

Почти невидимый с земли ассистент, который находится на другой площадке, чуть выше мальчика, опрокидывает в этот момент на Шиамлала ведерко керосина и тут же бросает горящую спичку. Шиамлал вспыхивает ярким факелом. Над толпой зрителей взлетает крик ужаса. Но не успевает он долететь до верхушки вышки, как Шиамлал резко отталкивается и огненным метеоритом летит к черному зеркалу озера. Время словно бы застывает. Кажется, что проходит вечность, пока громкий всплеск воды, шипение пара и вздох облегчения сотен людей не сливаются воедино.

Отец Шиамлала и ассистенты бегом устремляются к озерку, на поверхности которого появляется мокрое и счастливое лицо мальчика.

— Все в порядке, сын? — с тревогой спрашивает отец.

— Да, все в порядке...

Сейчас оба они не слышат восторженных аплодисментов зрителей...

Опасен ли акробатический трюк, исполняемый Шиамлалом? «Конечно, — признает отец юного артиста Сурайябхан. — Но жизнь такова, что приходится рисковать, другого выхода нет. Правда, мы стараемся свести этот риск до минимума. Весь секрет в согласованных до долей секунды действиях всей труппы. Именно они обеспечивают безопасность. Тут нет мелочей: важен даже ритм барабана, потому что он помогает мальчику собрать всю свою храбрость. После же того, как Шиамлала обольют керосином и бросят спичку, наступает самый ответственный момент, когда пути назад уже нет. Или прыгнуть, или сгореть. И хотя у нас все отработано, исход зависит лишь от Шиамлала. Пока у него хватает смелости, ничего страшного произойти не может. Малейшее же колебание, и...»