Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1971 год

Это была долгая и трудная работа, и сейчас я видела уже ее окончание. Точнее — окончание окончания. Потому что слишком многое предшествовало росписи внутреннего купола: реставраторы работали над Гур-Эмиром с 1945 года. Еще не так давно его знаменитый купол, видный в городе отовсюду, блистающий сейчас то голубым, то серым, то сиреневым светом, походил на голову лысеющего старца: около половины облицовки его и восьмигранника уничтожило время.

Надо сказать, что искусство глазурованной керамики и облицовки зданий, достигшее в средние века наивысшего расцвета, к концу прошлого века почти заглохло. Чтобы восстановить его, нельзя было не знать, как работали мастера в конце XIV века и в XV веке, во времена Тимура и Улугбека, во времена расцвета Самарканда, когда, как символ его могущества и богатства, поднимались невиданной дотоле красоты стены мечетей, медресе, усыпальниц, мавзолеев. Одна, к примеру, деталь: техника облицовки минаретов. Как мастера добивались того, что суживающиеся кверху минареты покрывались и вверху и внизу одинаковым количеством рядов одинаковых по размерам плиток? Ведь длина окружностей у основания минарета и у вершины различна. Удалось выяснить, что мастера варьировали ширину швов.

Искусство прошлого и связанное с ним производство глазурованной керамики было возрождено уже в наше время. Для целей реставрации. Для монументального строительства. Человек, зная стекло и пластик, не хочет отказываться от глины...

Внешний купол Гур-Эмира огромен — лишь высота его двенадцать с половиной метров! С земли он не кажется громоздким, верно, оттого, что разбит на ребра. Их шестьдесят четыре. Но можно представить, каким необъятным казался он тем, кто на большой высоте, под сильным ветром и палящим солнцем восстанавливал уникальный по сложности рисунок. Положенные вновь глазурованные кирпичики трудно сейчас отличить от сохранившихся древних фрагментов. Чтобы представить смелость и скрупулезность, коих требовала эта работа, достаточно взглянуть на художников, занятых сегодня реставрацией внутреннего купола.

...Дождавшись, когда стихнет порыв ветра, мастер раскрывает книжечку с листками сусального золота, режет трепещущий листок и быстрым движением накладывает золото на покрытую лаковой краской деталь орнамента. Закладывает лапкой-кисточкой из беличьего хвоста. Художник делает это привычно и просто, он не думает о высоте, на которой работает, о шатких скрипучих лесах. Он свесил ноги в пустоту — где-то глубоко внизу остались мраморные намогильные плиты Тимуридов, подтянулся, чтобы достать кисточкой рисунок, — и еще один золотой штрих лег на свод...

Казалось бы, кто оценит идентичность рисунка, скопированного с полустершихся линий? Но в этой точности, в точности места и цвета каждого глазурованного кирпричика, ложащегося на купол, как бы материализуется время, когда жили Тимур и Улугбек и творили мастера наборной мозаики, такие, как Мухамед сын Махмуда из Исфагана, чье имя было вплетено в мозаичные украшения на входном портале мавзолея с сына Тимура.

По улицам Самарканда метался ветер. Он был сухой, жаркий и пыльный — дыхание земли, на которой стоял город. Пыль, примчавшаяся с выжженных холмов Афрасиаба, окутывала маревом улицы, тут шила яркие краски минаретов и мавзолеев, но через мгновение стены, покрытые майоликой, вспыхивали снова.

Верно, в такой миг увидел и запечатлел на полотне Петров-Водкин знаменитую Шахи-Зинду. Купола усыпальницы, желтовато-палевые, словно вырастают из желтовато-палевого холма. Голубые изразцы блеклые, как знойное небо и лицо юноши чуть темнее земли и куполов. Только его глаза, черные, живые, не затянуты дымкой зноя и пыли. Все вышло из этой земли и неразрывно с ней...

Под стенами Шахи-Зинды, в небольшим домике, пахло глиной. Она лежала, прикрытая влажной тряпкой. Крутился гончарный круг. Руки мастеров мяли еще бесформенные куски. Сохли рядами на полках блюда и игрушки. От печки-пиалы тянуло теплом. Под куполами Шахи-Зинды работали глиняных дел мастера.

Л. Чешкова, наш спец. корр.

Когда заходит речь о Бразилии, трудно обойтись без традиционной формулы, утверждающей, что «Бразилия — это страна контрастов». Контрасты действительно имеются. И пожалуй, самые разительные на нашей планете. Одни граждане этой страны водят в небесах реактивные лайнеры, делают пересадки сердца и строят атомную электростанцию, другие не подозревают до сих пор о существовании колеса, письменности и добывают огонь трением деревянных палочек друг о друга. Одни граждане этой страны покупают роскошные лимузины за сорок тысяч крузейро. Другие за четыре крузейро моют их. Одни строят роскошные дворцы на Копакабане, другие живут в них. Все это верно, но всего этого мало, чтобы понять характер и заглянуть в душу бразильца. ...Однажды я остановил машину на одном из перекрестков Рио-де-Жанейро, чтобы спросить, где находится переулок Мигель Перейра. Первый же прохожий сказал, что мне следует повернуть направо. Его перебил другой, утверждавший, что мой переулок находится за углом налево. В спор вмешался третий, предложивший мне вернуться на два квартала назад. Сзади уже нетерпеливо гудели два «фольксвагена», и полицейский, подошедший поинтересоваться причиной заминки, заявил, что разыскиваемый мной переулок находится в трех кварталах впереди. Вышедший из соседней парикмахерской мастер с намыленной кисточкой в руках заметил, что проехать вперед невозможно: улица разрыта. Тогда газетчик из близлежащего киоска посоветовал мне идти пешком, заявив, что он присмотрит за машиной. Я собрался припарковать ее к обочине, но не мог этого сделать, так как ветровое стекло было закрыто двумя полуголыми негритятами, вдохновенно удаляющими с ветрового стекла несуществующую пыль. Прошло еще несколько минут, движение на улице было парализовано метров на триста в обе стороны, пока я выяснил, что переулок Мигель Перейра находится на другом конце города.

Я пал жертвой собственного легковерия, я забыл о фанатичном доброжелательстве и гостеприимстве «кариокас», как зовут жители Рио. Кариокас, вероятно, воплощают в себе наиболее характерные черты «стопроцентного бразильца». Того самого, с которым вы сталкиваетесь, ступив на землю этой доброй и щедрой страны. Который через мгновенье после знакомства тащит вас выпить с ним кофе, через полчаса приглашает к себе домой, а расставаясь, обнимает вас с сердечностью закадычного друга. Впрочем, не забывайте, что если он назначил вам деловое свидание или дружеский «междусобойчик» «ровно в полдень», то не следует понимать это приглашение буквально и появляться в условленном месте ранее половины первого: в этой стране, шумной и безалаберной, никто никуда не торопится и никто никогда не приходит вовремя.