Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год

В. Брель, наш спец. корр.

И здесь нужно лежать, уткнувшись в горячий песок, сливаться с кустарником, прятаться в скалах, выжидая, пока прекратится налет.

И здесь ветер развеивает пепел сожженных деревень, а дети спят в пещерах и бомбоубежищах. И эту страну опалила война...

Мы наблюдали, как высоко в небе делали разворот два английских самолета «страйкмастер». Они пикировали на деревушку километрах в двух от нас. Солнце палило нещадно, лишая желания двигаться, и, казалось, расплавляло мозг. Пахло горячей пылью, сухой травой, верблюжьим пометом, пересохшей кожей бурдюка, в котором давно кончилась вода. Ракеты с самолетов, прочеркивая небо, уходили куда-то за отрог горы.

Наконец «страйкмастеры» улетели. Мы отряхнули песок и направились туда, где падали ракеты. Горела деревушка Маброф, и пламя поглощало жалкие остовы хижин. Я был здесь почти два года назад (1 Очерк о первой поездке А. Васильева в освобожденные районы Дофара был опубликован в № 12 журнала «Вокруг света» за 1973 год.) и сейчас вспомнил, как чудесно нас тогда встретили. Жители по обычаю выстроились кружком, мы со всеми троекратно перецеловались, а затем нам предложили полные чаши верблюжьего молока.

Теперь в Маброфе не было людей. Англичане напрасно расходовали ракеты. Наш сопровождающий — комиссар Ахмед, лет двадцати пяти, казавшийся старше из-за густой черной бороды, — поднял с земли большой осколок и протянул нам:

— Фосфорная бомба. Она не только все сжигает, но и отравляет жертву.

Те же самые фосфорные бомбы и такие же следы пожарищ я видел на горькой земле Вьетнама, в джунглях Лаоса, на каучуковых плантациях Камбоджи, в долине реки Иордан... И здесь, в Дофаре, уже седьмой год сражаются и гибнут люди.

В прошлое мое путешествие в Дофар я не видел английских военных самолетов, но, наверное, главной причиной был густой туман, покрывавший горы и плато. На этот раз редкий день проходил без рева «страйкмастеров» над головой, на редкой стоянке мы не видели воронок, пожарищ, осколков. Руководители Народного фронта дали мне список сожженных деревень. Их оказалось несколько десятков. Правда, за прошедшие два года дофарские повстанцы вооружились тяжелыми пулеметами и создали подобие противовоздушной обороны. Нам не раз приносили достоверные свидетельства ее успехов: обломки английских самолетов.

Из Маброфа мы направились на север, в горы. Солнце только что миновало зенит, и казалось, что идешь по раскаленной жаровне. На этот раз мы попали в Дофар в пик жаркого, сухого сезона — в апреле — мае. Никогда мне не приходилось испытывать такой жары. Мы обычно снимались со стоянки в четыре-пять утра, шли до девяти, а затем прятались в какой-нибудь тени часов до четырех дня. Но сейчас нас задержала бомбежка, а дневать без воды под отвесными лучами солнца никто не хотел.

Трава в горах выгорела. Деревья по большей части сбросили листву и стояли сиротливо обнаженные, корявые и колючие, похожие на вырванные из земли и поставленные торчком корни. Нужно было идти медленно, чтобы не сорвать дыхания и не свалиться от солнечного или теплового удара. До ближайшего источника оставалось несколько часов ходьбы.

Нас предупредили, что все дороги в Дофаре перекрыты постами и заставами Народно-освободительной армии. Мы уже несколько дней шли по горам, но встречали лишь караваны верблюдов, груженные рисом, консервами, боеприпасами.

— Где же армия, бойцы? — спросил я комиссара Ахмеда, когда мы наконец добрались до бассейна у подножия гладких черных скал, припали к чистой воде пересохшими губами и несколько утолили жажду.

— Могу показать, — усмехнулся он, приставил ладони к губам и издал звук, похожий на клекот орла.

В ответ раздалось тихое пощелкивание, и на скале метрах в пятидесяти показалась курчавая голова бойца. Там находилось пулеметное гнездо.

Вокруг источника «сладкой воды» раскинули широкие развесистые кроны смоковницы с сочными зелеными листьями, образовав несколько островков густой тени. К воде и прохладе собрались обитатели окрестных пещер. Крестьянин средних лет, с аскетическим лицом и длинной бородой, одетый в грязно-белую рубаху до пят, пригнал несколько верблюдов. Пожилая женщина в заплатанном зеленом платье с волочащимся по земле подолом, но в серебряных браслетах и ожерельях уселась около воды на камень и равнодушно смотрела, как ее козы забрались прямо в бассейн. Несколько мужчин, кто в юбках фута, кто в потрепанных брюках и гимнастерках, в холодке обменивались последними новостями. Молоденькая девушка, похожая на стройную газель, прогнала хворостиной коз и начала набирать воду в бурдюк старой консервной банкой. Я примерился к полному бурдюку. В нем было пуда полтора, не меньше. Девушка легко вскинула на плечо бурдюк и грациозной походкой пошла по тропе в горы. Путь ей предстоял неблизкий, километров пять. Картина была патриархальной и мирной. Мы почти забыли, что совсем недавно слышали вой падающих ракет и видели горевшую деревню.

Резкий свист со скалы вернул нас к действительности.

— Тревога!.. Самолеты!..

Мы попрятались в скалы и наблюдали, как высоко в небе пролетала на запад четверка «страйкмастеров».

...С утра мы слышали отдаленный грохот боя и, когда подошли к штабу Западной зоны, обнаружили лишь теплую золу от костров, брошенные котлы и несколько бойцов тылового охранения.

— Все ушли на плато отбивать рейд наемников,— сообщили нам.

Еще один день закатился золотым солнцем за ломаный гребень дофарских гор, наступила долгожданная ночная прохлада. Глухие разрывы и пулеметные очереди, доносившиеся издалека, утихли.

Мы заночевали в большой, просторной пещере. Здесь размещалась ставка командования Западной зоны и отдыхали бойцы. С потолка пещеры свешивались сталактиты, образовывавшие причудливые арки и колонны. Между ними чернели потайные ходы, ведущие в недра горы к складам оружия и продовольствия: пещера служила также перевалочной базой для снабжения подразделений, которые сражались дальше, близ Салалы.

Нас разбудили громкие голоса. Пещера заполнилась десятками вооруженных, возбужденных людей. В углу ярко горела керосиновая лампа, и группа командиров осматривала захваченное английское оружие.

— Пошли, я тебя познакомлю с героем сегодняшнего боя, Мухаммедом Али, — потянул меня Ахмед к вооруженному автоматом бородачу, стоявшему поодаль. Мухаммед Али выглядел, пожалуй, как типичный араб пустыни — у него была смуглая кожа, крупный горбатый нос, жилистое тело. Свою бороду он аккуратно подстригал, оставив лишь неширокую полоску с мыском на подбородке. Бороду дополняли щегольские усы. Лицо Мухаммеда казалось спокойным и немного надменным.