Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год

В школе всего три учителя. Ученики разбиты по звеньям и отрядам, они сами по очереди убирают жилища и территорию, носят воду в тяжелых бурдюках, собирают дрова, разжигают костры, чистят котлы, готовят пищу. Питание непритязательное — рис, немного томатной подливы, чай с ложкой сгущенки. Впрочем, это уже много значит для детей, которые раньше лишь изредка ели досыта.

— Ты привыкла к жизни здесь? — спросил я Гуду. — Тебе не трудно?

— Вскоре после приезда сюда я тяжело заболела от плохой воды. Товарищи отправили меня в Аден лечиться. Потом я привыкла к воде и плохо сваренному рису. Сначала мне было тяжело в горах, я тратила час на дорогу, которую другие преодолевали за пятнадцать минут. Давила плечо винтовка. Но я знала: так надо, и постепенно привыкла.

— Ты не жалеешь, что приехала сюда?

Гуда не успела ответить. Прозвучал пронзительный свисток. Лица детей на мгновение обратились к небу, затем все бросились врассыпную. Над горами навис рев самолетов. Дети уже знали, что самолеты означают смертельную опасность, что по сигналу тревоги надо прятаться в бомбоубежищах, замереть в скалах. Дети постарше были вооружены. Шла война, и здесь винтовки у них в руках воспринимались не как игрушки.

Когда самолеты улетели, Гуда ответила на мой вопрос:

— Нет, я не жалею. Вся моя жизнь в этих детях. Пусть они победят. В них мое счастье.

На следующий день рано утром мы снова отправились в путь. Мы собирались посетить Главную военно-тренировочную базу Народного фронта, которую называли «Лагерем революции». Он был расположен сравнительно недалеко от школы, и Гуда отпустила с нашим отрядом нескольких вооруженных подростков. Они повели нас кратчайшим путем по своим ребячьим тропам, и нам приходилось сгибаться в три погибели, чтобы пролезть под низкими ветвями колючих деревьев или под нависающими скалами.

Через несколько часов мы выбрались на каменистый склон, поросший жалкими агавами и мелким кустарником. Раздавались отрывистые команды. Юноши и девушки в форме делали обманные движений) били прикладом невидимого противника, кололи штыком, поворачивались и снова наносили удары.

Солнце палило, в тени было за сорок. Занятия, видимо, шли давно. Измученные лица курсантов посерели от пыли и обострились, но никто не высказывал ни малейшей жалобы.

Вскоре инструктор объявил перерыв, и курсанты с веселыми криками, совсем как мальчишки и девчонки в школе на перемене, побежали взапуски к ближайшей лужице с тепловатой, протухшей водой.

Через полчаса мы были в лагере. В сухой сезон дофарцы не нуждаются в палатках, и курсанты и командиры расположились прямо под довольно густыми кронами низкорослых деревьев, сохранивших маленькие жесткие листья. Серые одеяла, серые мешки, защитный цвет одежды делали лагерь неразличимым с воздуха. Рядом, метрах в ста, в овраге на кустах висели влажные бурдюки, в шалашике хранилось продовольствие, а на камнях стояло несколько котлов — здесь была кухня.

В «Лагере революции» половину курсантов составляли девушки. Они несли равную нагрузку с юношами и проходили вместе с ними военную подготовку, учились грамоте, посещали политические занятия, работали на кухне. Сейчас, к вечеру, умытые, отдохнувшие, посвежевшие, они хлопотали у кипящих котлов или жарили на сковородках, намазанных козьим жиром, толстые блины-лепешки. Волосы у них подстрижены коротко, по-мужски, одеты они в грубую мешковатую форму, не расстаются с винтовками, но грациозность и изящество сквозили в каждом их движении.

Я попросил разрешения сфотографировать одну из них.

— Товарищ Марьям, — представил мне ее Ахмед.

Девушка крепко, смело, нисколько не смущаясь, пожала протянутую руку.

— Марьям, ты могла бы стать кинозвездой, — пошутил я.

— Кинозвезда? А что это такое?

— Товарищ Марьям, как и другие курсанты, никогда не видела кино, — сказал Ахмед строго. — Если они звезды, то они горящие звезды революции, — добавил он несколько высокопарно.

— Вы все носите короткие прически, потому что вам так нравится или это революционный стиль? — обратился я к девушке.

— Нет, просто... так гигиеничнее. В походах не хватает воды. Короткие волосы легче вымыть.

— Марьям, я слышал, что девушки-курсантки собираются выйти замуж только после Победы, а ты как?

Девушка смутилась.

— Нет... Не знаю... Почему же?..

Вечером после ужина ко мне подошел Ахмед:

— Товарищ Алексей, приглашаем тебя на политзанятия, послушаешь.

— Что за тема?

— Положение женщины в обществе...

— О, ты, как я посмотрю, что-то начал увлекаться женским вопросом.

— Не иронизируй. Для нас это очень важное дело. В горах среди местного населения женщин большинство. Ведь мужчины, парни сражаются на фронте. Женщины здесь наша опора.

В полной темноте на поляне расселись курсанты — юноши и девушки, образовав большой круг. Их не было видно, только мерцали огоньки сигарет. Тот, кто хотел прикурить, накрывал голову плащ-палаткой или платком, чтобы собрание не засекли с воздуха.

— Во имя революции, во имя жертв революции, — произнес в тишине ночи Ахмед и на мгновение замолк.

Я не буду пересказывать то, о чем говорил Ахмед, что обсуждали юноши и девушки. Важно было, кто и под каким небом произносил слова «раскрепощение женщины», «эксплуатация человека человеком», «равенство мужчин и женщин», важно было, с какой страстной верой и горячностью говорили об этом курсанты, которые еще вчера жили в средневековье.

А. Васильев

Что значит — «найти свое дело»? Географ мечтает об институте гармонии человека и природы.

История с географией

Право, я не знаю, о чем вам рассказать. Все, что мы с Кириллом делаем, пока дает скорей отрицательные результаты...

Алексей Ретеюм несколько смущен, и это понятно: еще вчера их работами интересовались лишь коллеги. И вот постановление Бюро ЦК ВЛКСМ о присвоении ему и его другу Кириллу Дьяконову премии Ленинского комсомола за «Исследование изменений географической среды под влиянием речных гидротехнических сооружений», всесоюзный резонанс, внимание прессы. А он недавний выпускник, еще и сейчас похожий скорей на студента, чем на научного работника.

— Как бы вам все это объяснить?.. — продолжает он. — Простите, у вас есть другая профессия, кроме журналистской?

Узнав, что я гидротехник, кончал строительный институт, Алексей оживляется.

— Вот-вот, встречаете бывших однокашников, и они рассказывают: перекрывал Ангару, строил Красноярскую ГЭС. А я географ. Мы с Кириллом изучаем, как водохранилища влияют на климат, на леса, вообще на жизнь вокруг них. А теперь представьте: ваши коллеги проектируют новую ГЭС, тратят на это годы, уже прикидывают, сколько миллионов киловатт получит народное хозяйство. А мы проводим экспедиции, тоже тратим годы и доказываем: строить эту ГЭС нельзя, иначе будет нанесен непоправимый ущерб природе и убыток перевесит выгоду. Допустим, с нами, географами, соглашаются, проект не воплощают в жизнь. Что же мы получаем в итоге?..