Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год

Один из аргантов — а рядом с ним и я — встал точно напротив слона-одиночки, чтобы отвлечь его внимание и дать остальным аргантам возможность отбежать в стороны и спрятаться в траве.

Они бесшумно подползают к слону в надежде обойти его с флангов и успеть выстрелить в него из луков, пока он стоит неподвижно посреди тропы. Слон-одиночка сейчас далеко от леса, в котором он смог бы укрыться, и далеко от илистого болота Тавды, которое сумел бы одолеть, не увязнув. Четырем аргантам пришлось оставить подветренную сторону, теперь их запах доносится до встревоженного слона. Инстинкт подсказывает ему, что он окружен врагами. И он поворачивается, чтобы спастись бегством через болото. Но в тот же миг из луков вылетают первые две стрелы. И сразу стоящий рядом аргант тоже бросается в сторону, я — за ним. Все происходит с кинематографической быстротой. Мы бежим, спотыкаясь о сухие корни, бежим из последних сил, задыхаясь от бешеного бега, путаясь в густой траве.

Два или три раза раненый слон останавливается, грозно поворачивается к нам всем своим могучим телом... Но арганты не прекращают преследования. В слона летят новые стрелы — шесть, семь... Надо, чтобы яд подействовал сразу же, пока слон не добрался до воды.

Не знаю, сколько прошло секунд с того момента, когда в слона полетела первая стрела, — сорок или пятьдесят, самое большее — минута. И вот слон тяжело рушится, резко подломив передние ноги.

Рев, который нельзя забыть

Слон пытается приподняться, оглашая окрестности жалобным ревом, встает неуверенно на ноги. Арганты, застывшие на месте, когда слон рухнул, бросаются врассыпную. Они по опыту знают, как опасен смертельно раненный слон, когда он кидается в последнюю отчаянную атаку. Слон делает несколько неуверенных шагов. Он не пытается преследовать своих врагов, а ищет спасения в густом кустарнике, тяжело продираясь сквозь заросли ежевики и колючек. Внезапно колени его подгибаются, он с отчаянным ревом валится на бок.

Это самый жестокий момент всей охоты: слон умирает, а арганты спокойно наблюдают за агонией. Они уже не стреляют из луков — берегут драгоценные ядовитые стрелы.

Здесь нет места ни жалости, ни состраданию. Ведь слон был убит после невероятно опасного поединка, и его гибель — спасение для людей, что ведут упорную борьбу с неумолимой засухой.

Охота закончилась. Арганты и пастухи приступают к исполнению дальнейшей процедуры. Несколько человек надрезают шкуру слона. Теперь, разлагаясь, он должен отпугивать сородичей. А в небе кружат уже сотни коршунов-стервятников и марабу. Своими острыми клювами и когтями они довершат безжалостную работу солнца.

Воды в Тавде осталось совсем мало. Но ее должно хватить до первых дождей, до той поры, когда большие, тяжелые, свежие капли упадут на деревья, на землю...

Вся Нижняя Джуба ждет несущий дожди ветер — тангабили, неистовый и живительный...

Фолько Куиличи, итальянский журналист

Перевел с итальянского Л. Вершинин

Много буровых разбросано среди топких болот Западной Сибири: идет освоение богатейших месторождений нефти и газа.

В семидесяти километрах от Сургута, у истоков Черной речки, на маленьком сухом пятачке тюменской земли работала одна из буровых Федоровского месторождения. О событии, случившемся на этой буровой, рассказывает наш корреспондент.

Рядом всегда шумели дизели, стрекотал компрессор. Голоса работающих людей тонули в этом гуле.

...Бурдин обдумывал очередной ход, а сам внимательно вслушивался в шум за окном вагончика. Оттого и поза у него была напряженной, не как у шахматиста, ушедшего с головой в комбинации ходов. Привычное ухо различало каждый звук. Федор — он сел играть в шахматы за компанию, решил помочь инженеру бороться со сном — тоже невольно слушает... Вот трубу тросом-«легостью» подтянули, поставили стоймя. Зашипел сжатый воздух — бурильщик пневматическую муфту на лебедке переключил. Лязгнули тяжелые замки — элеватор на трубе закрыли. Заныла лебедка — тальблок кверху двинулся. Остановился у люльки верхового, паузу небольшую сделал, словно передохнул. Снова зашипел воздух, и снова заныла лебедка. Обсаживали верхнюю часть скважины, чтобы удержать сыпучие пласты. С вечера, наверное, спустили метров двести...

— Так!.. — вслушивается Бурдин, словно ход обдумывает.

Торопливые шаги приближаются к вагончику. Бурдин и это слышит. Стучат. Не очень громко, но Вячеслав сразу встает. Распахивает дверь.

— Зовет! — проговорил запыхавшийся помбур.

Бурдин — руки в рукава и вон из вагончика. Остался Федя за двоих на одной доске играть. Чувствует, не скоро придет партнер, по пустякам не позовут.

Еще утром, когда начался спуск, инженер Вячеслав Бурдин заметил, что устье скважины ведет себя неважно. Заметил и Сергей Яцков, бурильщик. Говорить об этом не стали, призадумались слегка, молча разошлись...

Следом за помбуром Вячеслав добежал до вышки.

— Плывун?

— Да, — ответил бурильщик, — прорвался, через пару часов пойдет под основание вышки.

Замолчала буровая. На холостых оборотах лопочут дизели. Над хилыми сосенками, над болотом белая ночь. От озера тянется туман, постепенно закрывает вышку, укутывает белым одеялом. Костер рядом с вышкой прогорел. Кто-то подкинул охапку сучьев...

— Гиблое дело. Придется вышку на другое место тащить... — Сергей Яцков внимательно смотрит на инженера.

«Останавливают плывун. Да, только не на болоте, — думает Бурдин. — Удастся ли?»

Час-другой еще надо было выждать, и Бурдин ушел в вагончик — подсчитать, подумать, сколько же цемента, «золотого» цемента (ведь его везут по воздуху), сожрет этот проклятый плывун...

В вагончике Федор спал поверх спального мешка, съежился от холода. Шахматная доска стояла по-прежнему на столе.

— Ишь ты, мат мне поставил, — сказал Бурдин.

Спящий парнишка был похож на ребенка. Рыжеватые волосы смешно топорщились, руки обхватили спальным мешок. Совсем недавно он прошел через свое первое испытание. Было это на речке Покамас, у впадения ее в Обь. Перегоняли технику с одной буровой на другую, грузились на баржу. Нужно было подготовить подходы к причалу. После сильного дождя глина налипала на гусеницы толстыми пластами, трактор скользил. Бригадир приказал снять с кабины дверцы. Сталкивая под обрыв деревья, корни, срезая склон, бульдозер осторожно подбирался к берегу. Неожиданно вал грунта, нарытый машиной, осел.

— Выпрыгивай! — страшным голосом крикнул бригадир.

Но Федор, вместо того чтобы последовать команде, изо всех сил вцепился в рычаги, боясь расстаться с машиной. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее бульдозер поволокло вниз. Какая-то сила рванула Федю из кабины. Все дальнейшее происходило как в замедленных кинокадрах. Собственными глазами Федор видел: бульдозер ухнул в реку, раздалась и сомкнулась вспененная вода. По спине прошел холод. Ведь парень мысленно все еще сидел в кабине и в то же время видел, как машина ушла на дно, а из кабины так никто и не выпрыгнул. Булькал воздух, разошелся кругами последний пузырь. Бригадир толкнул Федю в бок.