Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1975 год

Хургада — небольшой, пропеченный на солнце портовый городок. Зелени нет, вдоль пустынных улиц — серые глинобитные домики с плоскими крышами, похожие на выцветшие детские кубики; окопы, мешки с песком, часовые, вооруженные автоматами с примкнутыми штыками. В полуденный зной город замирает, но за пыльной и жаркой тишиной маленьких площадей угадывается настороженность и тревожное внимание к этому безмолвию: в нескольких десятках километров к северо-востоку, за проливом Губаль, — южная оконечность Синайского полуострова, оккупированного израильскими войсками.

Хургада — место стоянки советских тральщиков. Отряд военных кораблей под командованием капитана 1-го ранга А. Аполлонова прибыл сюда 14 июля 1974 года, завершив почти полуторамесячный переход из Владивостока в Красное море для выполнения важного правительственного задания: очистить Суэцкий залив от мин и таким образом открыть для судов всего мира путь в Суэцкий канал.

Чтобы лучше представить себе все сложности рейса и работы в заливе, обратимся к записям непосредственных участников событий.

Из дневника капитана 1-го ранга А. Аполлонова

«3 июня 1974 года....Прощай, Владивосток! Скоро ли увидимся? Путь долгий, задачи сложные. Пройти на такого класса кораблях 5000 миль по Южно-Китайскому морю, Тихому и Индийскому океанам — ой как непросто! Даже для бывалых моряков. А у меня много молодежи среди личного состава. Моря по-настоящему и не нюхали...

14 июля 1974 года.Прибыли в Хургаду, бросили якоря на рейде. Нас изрядно потрепали шторма, пришлось уходить от тайфунов... Лопались буксиры... Сколько было таких моментов, когда казалось: крохотные наши корабли уже не смогут противостоять бешеному натиску волн и ветра. Но я счастлив: моряки все как один с честью выдержали испытание...

15 июля 1974 года.Так долго мечтали о Хургаде, а прибыли — сразу же масса проблем: в порту нет кранов — пришлось вручную перегрузить чуть ли не тысячу тонн грузов, трудно с питанием и водой. А ведь времени в обрез — к 20-му нужно протралить фарватер, чтобы пропустить в Суэцкий канал отряд американских, французских и английских кораблей (они будут расчищать непосредственно канал).

16 июля 1974 года.Идет разгрузка. Солнце здесь нестерпимое: зной, обжигающий ветер... Приходят египетские портовые рабочие, удивляются: как в такую жару русские могут работать по 12—14 часов!..

Приступили к боевому тралению.

20 июля 1974 года.Гора с плеч: по протраленному фарватеру прошли американцы...

27 июля 1974 года. Вот это новость: со времени издания лоции и карт в Красном море произошли большие изменения. Не указаны затонувшие суда. Появились неизвестные коралловые рифы, банки... Как в таких условиях проводить боевое траление? Ставим трал в уверенности, что под килем не менее 100 метров, а трал вдруг намертво застревает в кораллах...

Приятное известие: «Сахалинский комсомолец», которым командует капитан 3-го ранга Ш. Зияев, уничтожил две мины.

21 августа 1974 года.Обезврежено уже семь мин. Это не может не радовать. Семь мин — семь спасенных кораблей...»

Быстро стемнело. Я сижу в каюте капитана 1-го ранга А. Аполлонова и беседую с офицерами отряда. Через иллюминатор видна затемненная Хургада. Во мраке еле заметны призрачные синие огоньки: все окна зданий и фары машин закрашены кобальтом. Засечь такой свет с воздуха практически невозможно.

— Фронтовая обстановка, близость израильских войск, — говорит Александр Николаевич Аполлонов, — создает для нас немало дополнительных трудностей. Надо было согласовать с египетским командованием систему опознавания и оповещения, чтобы нас ненароком не приняли за израильтян. Надо согласовывать выход и вход в порт каждого катера и корабля... Это трудно, но мы довольно быстро нашли с египетским командованием общий язык. Республика делает все возможное, чтобы наискорейшим образом открыть судоходство по Суэцкому каналу...

— Здешние условия для нас действительно необычные, трудные, — добавляет политработник капитан 2-го ранга Ю. Блинов.— Но все понимают, что мы выполняем ответственную боевую задачу... Походите по кубрикам, по рубкам и боевым постам, поговорите с людьми...

Так я и делаю. Хожу, разговариваю, читаю стенгазеты, боевые листки. Слова откладываются в памяти, впечатления ужимаются в блокнот, и сейчас, уже в Москве, перелистывая его, разбираю записанные тогда наспех фразы.

Начальник плавучей ремонтной мастерской Г. Нохрин: «...Мы два года не были дома. Работали в Читтагонге, потом нас сюда перебросили. Работы сверх меры. Мы израсходовали полтары тонны электродов. Говорит это вам о чем-нибудь?..»

Командир отделения минеров М. Караульных: «Задача нелегкая: часто теряем тралы — цепляемся за рифы. Приходишь в кубрик, засыпаешь как убитый. Ребят совсем не узнаю: смотришь, еле держится на ногах человек, но попробуй «посочувствовать» — так на тебя взглянет... Трудно привыкнуть, что ходим по боевому минному полю. Все время ждешь взрыва».

Мичман Г. Гороедский: «Да нет, мины, видимо, не так уж и страшны, если внимательно работать. Страшны здешние ветры...»

Вот что сказано о местных ветрах в лоции Красного моря: «...хамсин (по-арабски «пятьдесят» — столько дней в году беснуется этот знойный, сухой ветер) резко повышает температуру. Когда дует хамсин, люди задыхаются от зноя, мельчайшая пыль проникает в поры тела...». Еще опаснее самум — «страшный ураган, который местные жители называют «огненным ветром» или «дыханием смерти». Он зарождается в Сахаре, и поднимает массу песка. Но, даже долетев до Аравийской пустыни, самум не теряет своей буйной силы, а резкие перепады давления пагубно действуют на людей: вызывают головную боль, рвоту, иногда смерть.

Впрочем, нашим морякам относительно повезло. Хамсин дует в конце зимы — начале весны, а самум набрасывается в мае — июне, но даже и без знакомства с безжалостными «пятьюдесятью днями» и «дыханием смерти» козней климата хватило, чтобы запомнить его надолго. Ибо от поистине адова зноя (август — самый жаркий месяц) и непродолжительных, но свирепых песчаных бурь укрыться было негде.

В дни, когда налетает яростный ветер, масса раскаленного песка поднимается в воздух и несется с ошеломительной скоростью. Крохотные песчинки впиваются в кожу, режут глаза, забиваются в уши. Во рту сухой и в то же время масляный вкус пыли, на зубах хрустит, язык распухает и становится похож на необструганную деревяшку, слюна останавливается в горле и распирает его колючим комком. А посмотришь вверх — сквозь бурые клубы пустынного сора, которые несутся и размазываются по небу, сквозь пылевой кокон, обволакивающий все вокруг, проглядывает тусклое, бесполезное, как источник света, перламутровое солнце.