Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год

— Я нахожусь здесь до суда под «превентивным» арестом.

Ответы заключенных в Писагуа почти не отличаются друг от друга.

...Энрике Вандаме Альдона, член коммунистической партии, в лагере с 6 декабря.

...Карлос Патрисио Прието Павес, независимый, в заключении с 4 октября.

...Альберто Лоренсо Лопес Перес сочувствовал социалистической партии...

— Можно узнать ваше имя?

— Хосе Стейнер Монтес.

— Были вы членом какой-либо партии?

— Нет, я никогда не был членом какой-либо партии.

— В данный момент находитесь здесь в заключении?

— Под «превентивным» арестом. Пока ведется следствие.

— Вы работаете здесь в качестве врача?

— Да.

— Почему вы сюда попали?

— Ну, я полагаю... в отношении меня ведется расследование, потому что в свое время я прошел курс спортивной медицины на Кубе, и этот факт делает меня в высшей степени подозрительным: а вдруг я изучал там нечто другое? Я поехал на Кубу в октябре прошлого года (1972 год. — Прим. ред.) на месяц, чтобы прослушать курс спортивной медицины, поскольку в Икике, городе, где мы работали врачами, был принят план всеобщего спортивного воспитания. Предстояло провести медицинские исследования, поэтому нас и послали учиться на Кубу.

В Сантьяго мы попытались выяснить что-нибудь более определенное о статусе заключенных режима Пиночета. Но пресс-секретарь хунты Федерико Виялобис изъяснялся весьма туманно:

— «Состояние внутренней войны», в котором мы находимся, дает нашим органам власти право перемещать людей из одного места в другое. Люди, которых это коснулось, являются задержанными, а не заключенными...

— Господин секретарь, не можете ли вы сказать, почему хунта не разрешает представителям общественности посещать лагеря заключенных?

— Вы имеете в виду, почему людям не разрешается навещать задержанных? Полагаю, это продиктовано соображениями гуманного характера. Ведь так неприятно видеть человеческое существо, которое страдает! Мне отнюдь не улыбается выставлять напоказ людей в незавидном положении арестантов. Я считаю, это было бы оскорблением их человеческого достоинства...

Большего цинизма, чем эта «забота» о человеческом достоинстве, нельзя придумать! Поправ все человеческие права, люди хунты пытали и убивали десятки тысяч людей, набивали эшелон за эшелоном заключенными, разбивали семьи, отрывали отцов и матерей от детей, разлучали сыновей и дочерей с родителями. И после всего этого глашатай хунты осмеливается разглагольствовать о человеческом достоинстве! Нас глубоко взволновала встреча в Писагуа с группой женщин, в основном молодых, в расцвете сил, которые были брошены в лагерь просто по подозрению, на всякий случай. И что особенно показательно, все они держались спокойно, с поразительным самообладанием, не утратив своего достоинства.

— С каких пор вы здесь, сеньорита?

— С 22 декабря.

— Состояли вы в какой-либо партии?

— Нет.

— Как вы полагаете, сколько вам еще придется здесь пробыть?

— Понятия не имею...

— Назовите, пожалуйста, ваше имя?

— Надя Карейа.

— С какого времени вы здесь?

— С 6 декабря.

— Являетесь вы членом какой-либо партии?

— Да, членом коммунистической партии.

...Леонора Альварес Рейес, ни в какой партии не состояла, в лагере с 23 ноября.

— Как долго вам предстоит сидеть в лагере?

— Столько, сколько прикажет комендант.

...Инес Сифуэнтес Кастро, сочувствующая, в заключении третий месяц.

— Как вы думаете, когда вас освободят?

— Не знаю, сеньор.

...Патрисиа Пасарро Лательер доставлена в лагерь 15 ноября 1973 года, единственной организацией, в которой она состояла, был левый студенческий союз...

«Лечь!» — «Встать!» — «Лечь!» — «Встать!»

Каменистая площадка у подножия крутого скалистого Склона. Группа обнаженных по пояс заключенных. Командует длинный как жердь фельдфебель с автоматом. Сопровождающий нас офицер разрешает снимать эту группу только издали; запись на магнитофон отпадает. Перед нами сплошь молодые люди; позднее нам становится известно, что это юные коммунисты и социалисты, которых должны «перевоспитать» военная муштра и солдатские песни о счастье умереть за отчизну.

Позже на плацу перед тюрьмой вновь утомительные «гимнастические упражнения», а точнее — откровенное издевательство. Потом в палящий полуденный зной целую вечность им предстоит шагать внутри квадрата каменных тюремных стен. И все время: «Три — четыре!» И опять солдатские песни. Вся эта изматывающая процедура, которую мы наблюдаем, преследует одну цель: «привить дисциплину»! Дисциплину? Но ведь мы знали их, молодых борцов, именно как носителей высокой дисциплины. Когда они отправлялись добровольцами трудиться на благо Чили, то проявляли образцовую дисциплину, причем делали это не из-под палки, а с песней и смехом. Когда родина оказалась в опасности, когда реакция вероломно выступила против правительства Народного единства, они были на посту: как «добровольцы отечества» они обеспечивали фабрики сырьем, таскали на своих спинах продукты питания в районы Сантьяго, которым угрожал бойкот предпринимателей.

Неужели же хунта всерьез верит, что эту великую патриотическую дисциплину можно вырвать из сознания и из сердец молодых людей? Сальвадор Альенде — в своих последних словах, сказанных уже в горящем дворце «Ла-Монеда», — ответил на вопрос отрицательно. Пусть сейчас им приходится повиноваться, демонстрировать внешнюю покорность, ибо они обязаны выстоять. Ведь они знают: Чили нуждается в них.

Щит с предостерегающей надписью: «Стой. Запретная зона!» За ним — дом комендатуры лагеря. Сопровождающий нас офицер приготовил сюрприз: подходят два заключенных с какими-то непонятными предметами в руках. Можно подумать, что здесь скоро начнется детский праздник. Прямо у нас на глазах и специально для нашей кинокамеры на дороге появляются миниатюрные сторожевые вышки, игрушечный шлагбаум, лагерный щит, рядом с ним «джип». Как с гордостью поясняет наш сопровождающий, эти арестанты получили задание изготовить модель всего концентрационного лагеря Писагуа. Впоследствии она будет отправлена в Сантьяго полковнику Эспиносе, начальнику всех лагерей страны, — своего рода вещественный отчет о строительных достижениях военной диктатуры здесь, на севере.

Впрочем, в том, что в Писагуа идет «обширное» строительство, мы смогли убедиться и сами, пройдя еще сто метров.

Лагерь стал слишком маленьким для далеко идущих планов хунты. Поэтому на соседнем пустыре воздвигаются новые строения. Барак за бараком, обозначенные всеми буквами алфавита от А до Z, огромный плац, шеренга отхожих мест, причем все это уже обнесено колючей проволокой. У пустого конца лагеря вид жутковато призрачный. Но деятели, сидящие за письменными столами в Сантьяго, вынашивают планы похода «против марксизма». И вот на тысячи километров севернее вырастают эти «постройки целевого назначения», которым недолго предстоит пустовать. Жестокость, воплощенная в деловитость.