Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1977 год

— Извините, что в такое раннее время приношу плохие вести.

Тим пошел назад в кабину. Я попытался снова заснуть. Но не мог. Я все думал: что же там такое в этой радиограмме? Почему-то я был уверен, что она имеет отношение к Джуди.

Наступил рассвет, вскоре над горизонтом выросла покрытая снегом вершина Килиманджаро, и мы пошли на посадку в Найроби.

Мы завтракали все вместе, но Бланд ни к чему не притронулся.

Когда все встали из-за стола, я заметил, как полковник сделал Джуди знак, чтобы она с ним вышла. Он отсутствовал недолго и вернулся один.

— А где миссис Бланд? — спросил я его. — Что-нибудь случилось?

— Нет, — ответил он. — Ничего.

Своим тоном он дал мне понять, что это не мое дело.

Я закурил сигарету и вышел. Повернув за угол здания, я увидел, что Джуди одиноко идет по аэродрому. Она брела без цели, как слепая. Я окликнул ее. Но она не ответила.

Я побежал за ней.

— Джуди! — крикнул я. — Джуди!

Она остановилась.

— Что случилось? — спросил я. Ее глаза были безжизненны.

Я схватил ее за руку. Рука была холодна как лед.

— Ну говорите же, — просил я. — Это сообщение, которое ваш свекор получил ночью?..

Она мрачно кивнула.

— Что в нем?

Вместо ответа она разжала другую руку. Я расправил скомканный бумажный шарик.

Это была радиограмма Южно-Антарктической компании — послана в 21 час 30 минут. В ней говорилось:

«ЭЙДЕ СООБЩАЕТ ТЧК УПРАВЛЯЮЩИЙ НОРДАЛЬ ПРОПАЛ ЗА БОРТОМ ПЛАВУЧЕЙ БАЗЫ ТЧК ПОДРОБНОСТИ ПОЗДНЕЕ ТЧК»

Ее отец мертв! Я снова прочел сообщение, думая, что бы ей сказать в утешение. Ведь она так любила отца. Я понял это по тому, как она говорила о нем тогда, в Каире: «Он замечательный!» В радиограмме не сообщалось, как это произошло, не сообщалось даже, был ли на море шторм. Было сказано только одно: «Пропал за бортом».

— А кто этот Эйде? — спросил я.

— Капитан «Южного Креста».

Я взял Джуди под руку, и какое-то время мы медленно шли, не говоря ни слова. Потом внезапно ее чувства вырвались наружу.

— Как это случилось? — вскричала она исступленно. — Не мог же он просто упасть за борт! Всю свою жизнь он провел на кораблях... Там что-то неладно. Да, да, я знаю.

Она заплакала навзрыд, сотрясаясь всем телом и уткнувшись головой мне в грудь...

Продолжение следует

Сокращенный перевод с английского В. Калинкина

В прошлом, году на Соловецких островах под наблюдением сотрудников Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника работала комплексная экспедиция морского клуба «Волна» Московского авиационного института.

Рассказывают участники экспедиции.

С. Красносельский: Обосновался наш отряд в старинной избе Троицкой спасательной станции. Просторная, на самом берегу губы, она сохранилась хорошо, хотя и прошло почти сто лет со дня ее постройки.

Берега Белого моря были освоены русскими уже к концу XI века. Позднее, в XII—XVII веках, Белое море приобретает общенациональное значение, являясь морскими воротами в Европу и на Восток.

Первыми судами поморов были однодеревные лодки-ушкуи. Подобные лодки-«осиновки» они начали применять и для наледного промысла, придавая корпусу характерные обводы, необходимые для выжимания его льдом, и снабжая полозьями по обеим сторонам киля. Эти суда были непригодны для дальних плаваний. Поэтому появляются более крупные ледовые суда: раньшина, шняка, коч, или кочмара, лодья. Самым крупным из них была заморская лодья. В XII—XVI веках строились лодьи длиной около 25, шириной 7,5 и осадкой около 3 метров. Грузоподъемность таких судов превышала 200 тонн. Хороший суточный ход лодьи считался в среднем не менее 300 верст. Для сравнения можно сказать, что крупнейший корабль Колумба имел водоизмещение около 100 тонн, а корабли английского мореплавателя XVI века Стефена Барроу отставали на ходу от русских лодей. Эти качества лодей вместе с «ледоходностью» делали их уникальными для своего времени.

Нигде в мире не было чего-либо подобного русскому полярному мореходству. Даже легендарные норманнские викинги плавали по северным морям только в летнее время: «Борзы на живой воде, ледовита же пути не любят». Причем русским мореходам плавать приходилось по Белому морю с его сильными течениями, высокими приливами, подвижными льдами и суровым климатом, во тьме полярных ночей.

Это требовало высокой культуры мореплавания, которая была создана обобщенным опытом народа на протяжении веков. У поморов были свои лоции, карты, они обладали обширными знаниями по метеорологии, океанографии и ледовому режиму. Пользовались компасом оригинальней конструкции — «ветромером», или «маточкой». По берегам морей и губ, вплоть до дальних областей Сибири, они расставили навигационные знаки. Первые сведения о развитой лоцманской службе в северной Руси — «вожевом промысле» — относятся к XII веку.

Условия плавания в Белом море, особенно зимой, были очень тяжелыми. По данным «Летописца Соловецкого», в 1561 году в Белом море погибло 15 соловецких лодей. По сравнению с общим количеством кораблей на Беломорье это немного. Достаточно сказать, что их число на 1580 год, по приблизительным подсчетам Бадигина, известного советского исследователя полярных плаваний, приближалось к 25 тысячам, а количество промысловых людей достигало, по-видимому, 125 тысяч человек.

Троицкая спасательная станция «устроена на одном из Соловецких островов в Троицкой губе Анзерского острова, по северную сторону которого на расстоянии 2 миль находится каменистый Троицкий стамик, ничем не огражденный и потому опасный для морских судов». С 1875 года Троицкая спасательная станция стала постоянной, а вольноопределяющихся гребцов на ней с согласия Соловецкого монастыря заменили монастырскими послушниками.

Поиски в архивах дали нам названия и приблизительные координаты 16 судов, которые в конце прошлого и начале этого веков согласно донесениям атамана Троицкой спасательной станции настоятелю монастыря погибли в районе станции.

Вообще отчеты о крушениях немногословны: дата, состояние моря, причина и белее или менее печальный результат.

В отчетах «Общества взаимного страхования поморских судов» координаты крушения указываются просто — «каменистый риф у Троицкой избы», а то и еще неопределенней — «около Анзерского острова».

Пытаемся представить, где же может лежать «розбойное (разбитое) судно», потерпевшее крушение на Троицком стамике (стамиком здесь называют каменистую мель). Если судно село на камни в прилив, его могло ветром стащить в любую сторону. Если набежало на стамик в отлив, что тоже возможно в ночное время или при потере управления, его скорее всего сняло прибылой водой. Тогда надо искать с западной стороны стамика.