Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год

— Мы еще придем сюда, — сказал Леонов.

Л. Чешкова, наш спец. корр.

Круглая красная лопатка весла входит в воду без плеска, мягко, вся разом. Через секунду, оставив за собой миниатюрный водоворот, весло вспыхивает на солнце, но, точно привязанное к поверхности лагуны хрустальными нитями стекающих капель, снова ныряет в густую зеленую воду. На обнаженной, будто облитой маслом спине Амуссу в такт взмахам весла натягиваются ремни мускулов, и так же, в такт, еле заметными толчками скользит вперед легкое тело пироги.

Скоро час, как мы плывем. Осталась позади шумная пристань Котону, столицы Бенина. Берега лагуны, смыкающиеся у полузанесенного песком гирла, постепенно расходятся, и кажется, что движешься по ленивой, без течения, реке. Потом пропали последние, чахлые от избытка влаги пальмы, а зеленая кромка берегов истаяла в дрожащей дымке испарений.

Легкий бриз еле рябит воду, и крохотные волны ласково похлопывают по плоскому дну пироги. Амуссу негромко поет. Мелодия у песни размеренная, без взлетов и спадов, но в то же время не монотонная, как звенящие на одной ноте песни народов сахеля (Сахель — засушливые районы у южной границы Сахары.) . Здесь, на побережье Гвинейского залива, за работой поют вот так, почти про себя, и в этих песнях есть что-то от мерных ударов прибоя, ленивого шелеста волны по песку, посвиста ветра в упрямо наклоненных в сторону океана кронах кокосовых пальм.

Мы плывем по лагуне Котону. Дело в том, что каждая часть этой проходящей параллельно океану водной ленты, то широкой — до нескольких десятков километров, то узкой — в несколько шагов, носит название города, возле которого находится. Есть лагуны Порто-Ново, Видах, Абомей-Калави, Годомей. Сейчас они сообщаются между собой лишь в период дождей, а всего полсотни лет назад можно было проплыть от Нигерии до Того, не выходя из пироги. Лагуна соединялась в нескольких местах с океаном широкими протоками, и к глинобитным стенам Порто-Ново подходили морские суда, а зачастую и канонерки, грозившие непокорным местным жителям жерлами своих пушек. Постепенно протоки забило илом и песком, лагуна потеряла постоянный контакт с морем и превратилась в громадное солоноватое озеро. Затем в дела природы вмешался человек, но об этом позднее...

В зависимости от времени дня, погоды, глубины вода в лагуне бывает разной: то зеленой, то буро-желтой, то коричневой, но никогда голубой и прозрачной — слишком много в ней ила. Вот и сейчас вода серо-стальная с серебристой зыбью, и кажется, будто лодка движется по подернутому дымкой зеркалу, постаревшему оттого, что в него никто давно не гляделся. У горизонта серебрящаяся поверхность лагуны так плотно сливается с небом, что уже и не разберешь, где вода, а где низкие свинцовые облака, медленно ползущие в сторону моря — верная примета, что ночью будет гроза.

Но вот там, на стыке неба и воды, как на рисунке из школьного учебника, иллюстрирующем шарообразность Земли, постепенно вырастает скопление каких-то невысоких строений, напоминающее серый муравейник. Это Ганвье, одна из множества деревень на сваях, рассыпавшихся вдоль берегов лагуны.

Появились эти деревни примерно в начале XVIII века — в период расцвета работорговли на побережье Гвинейского залива. Главным поставщиком рабов в этих местах, которые на старых картах так и назывались — Невольничий берег, было королевство Данхоме со столицей в городе Абомее, имевшее дисциплинированную, хорошо обученную армию. Абомейские короли вели бесконечные войны со своими соседями и захваченных в сражениях пленников продавали в рабство. Легенды рассказывают, что местные жители укрывались на лагуне от входивших в состав армии Данхоме женщин-воительниц, или амазонок (1 См. очерк Ю. Долетова «Разящие молнии», «Вокруг света», 1977, № 6.), как их окрестили с легкой руки первых европейских путешественников. Дело в том, что беспощадные в бою амазонки не умели плавать.

Похоже, что эти легенды имеют под собой реальную историческую основу: в 1729 году правивший тогда король Агаджа впервые включил в свои регулярные войска отряды амазонок. Именно к этому времени относится основание на лагуне деревень Авансори, Со-Зуко, Ганвье, Со-Тчанхуэ, Со-Ава, Уэдо, Уэме и Афотону. Их жители принадлежат к племени айзо, жившему до переселения в окрестностях города Алада. По языку и обычаям оно несколько схоже с основной этнической группой Бенина фонаджа, хотя древняя родина айзо, по мнению этнографов, находится где-то в Судане.

...Мы буквально вплыли в деревню Ганвье, самую большую свайную деревню в окрестностях Котону. Вернее, это целый город на воде, в котором обитают пятнадцать тысяч человек.

Вдоль улицы выстроились хижины с пологими крышами из пальмовых листьев. Они висят над водой на высоте полутора-двух метров, упершись десятками свай в илистое, неглубокое в этих местах дно лагуны. Мы подплываем к хижине моего спутника молодого рыбака Амуссу («амуссу» на одном из местных диалектов как раз и означает «рыбак»). В хижину предстояло подняться по уходящей отвесно в воду узенькой лестнице. С большими сомнениями я взялся за ее тонкие перекладины, в глубине души опасаясь, что это весьма хрупкое на вид сооружение рухнет, и лететь мне тогда в грязную серую воду. Но проморенное водой и солью дерево выдержало, и несколько секунд спустя я благополучно проник в жилище Амуссу. Хижина состояла из двух прямоугольных комнат. Стены, пол и потолок были сделаны из тонких бамбуковых жердей, переплетенных вымоченными в воде пальмовыми ветками. Окна отсутствовали, да в них и не было необходимости: отраженные солнечные лучи пробивались тысячами дрожащих бликов сквозь щели плетеного пола «избушки на курьих ножках».

Как я позднее убедился, все хижины построены по одному, раз и навсегда выбранному «проекту». Первая комната предназначается для приема гостей, она же — кухня, столовая, мастерская для ремонта рыбачьих снастей. Здесь же приткнулась глиняная печка для копчения рыбы. Вторая комната — спальня. Передвигаться внутри можно лишь пригнувшись, так как хижины здесь строят, похоже, по принципу — чем приземистей, тем безопасней: низкие строения лучше противостоят сильным ветрам с океана. Срок жизни такой хижины, а вернее, материала, из которого она построена, — лет восемь-десять. Потом рядом с прогнившим домом вбивают новые сваи, и на них строится точная его копия. Первые несколько месяцев «новостройка» еще отличается от соседних хижин свежестью бамбуковых стен и пальмовой крыши, и кажется, что она только что выросла на своих сваях-корнях из воды. Ho соль и ветер быстро «окрашивают» ее в преобладающий здесь серо-черный цвет гниения. Наверное, именно поэтому местные жители так любят яркие живые краски, что особенно заметно по пестрой веселой одежде, которую они надевают в праздничные дни, по их раскрашенным во все цвета радуги пирогам.