Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год

Трудные условия жизни на воде наложили отпечаток на внешний облик обитателей свайных деревень. Это высокие, ладные, с хорошо развитой мускулатурой люди. Их только несколько портит небольшая сутулость — результат каждодневной многочасовой гребли и того, что... в своих хижинах они не могут выпрямиться во весь рост. Они плохие ходоки, но зато прекрасные пловцы. Мужчины из Ганвье бреют голову наголо и отпускают волосы только на время траура. Брови также сбриты, что придает их лицам выражение доброты и наивности, но, когда они. улыбаются, становится не по себе — передние зубы у них подпилены в форме треугольников.

Все те же условия жизни продиктовали обитателям Ганвье и выбор профессии — они прирожденные рыбаки. От постоянного обращения с веслами и шестом ладони у них задеревенели, потрескались, а пальцы словно бы застыли в том самом положении, которого упрямо добиваются от начинающих пианистов учителя музыки — в положении руки, держащей яблоко. Пожатие такой пятерни корябает ладонь, но посмотрели бы вы, с какой ловкостью эти руки-клешни чинят самые тонкие сети...

Одеваются в Ганвье просто: мужчины обычно носят широкие синие или полосатые штаны из домотканой материи и только в ветренную, холодную — по местным понятиям — погоду надевают рубахи. Наряд женщин состоит из длинного куска ткани, обвитого вокруг бедер и торса. Отправляясь куда-нибудь на пироге, женщины водружают на головы громадные, до метра в диаметре, плетеные шляпы. А вот мужчины ничуть не боятся палящего тропического солнца и ходят, извините, плавают, с непокрытой головой.

Когда мы прибыли к Амуссу, жены его дома не было — она отправилась на рынок, — но как хорошая хозяйка не забыла приготовить мужу обед. Скажу сразу, что «обед» в данном случае понятие весьма растяжимое, так как здесь нет определенных часов для приема пищи и за трапезу садятся, когда чувствуют голод, а не потому, что настало время обеда — ведь эти два момента могут и не совпадать. Если расписание завтраков, обедов, ужинов у крестьянина еще как-то определяется временными факторами: раннее утро, полдень, когда из-за жары невозможно работать, и вечер — возвращение домой, то о каком постоянном «обеденном часе» может идти речь для рыбака, распорядок дня да и ночи которого зависят от времени года, направления ветра и множества других важных для рыбака причин.

По законам африканского гостеприимства Амуссу предложил мне разделить с ним трапезу, и я согласился, но без особого энтузиазма, хотя по моему распорядку было самое что ни на есть обеденное время. Дело в том, что за годы жизни в Западной Африке я перепробовал кухни многих стран, но, увы, так и не привык к главному блюду, основе основ африканской кухни, пище столь же обычной для африканца, как для нас, северян, картошка и хлеб, а для жителей востока — рис. Это блюдо, а вернее, по нашим понятиям, гарнир, именуется в разных странах по-разному, поэтому назовем его общим для франкоязычных стран Западной Африки словом «пат». Приготавливается оно десятками способов и из разных продуктов: из ямса, маниока, маиса, сорго, миля. В Бенине его называют «акаса», на юге страны оно готовится из маиса, на севере — из сорго. Зерна замачиваются на сутки, потом толкутся или мелются, и снова все высыпается в воду. Полученная смесь фильтруется, чтобы удалить шелуху, потом отстаивается. Осадок, напоминающий круто заваренный мучной клейстер, и есть акаса. Едят акасу с различными соусами: мясными, рыбными, растительными.

Один мой хороший приятель, учитель из Котону, повел меня в популярный африканский ресторанчик попробовать знаменитый «толченый ямс». Подали нам знакомый дрожащий комок белой массы и различные соусы. Так вот соусы, кроме тех, в которых насыщенность перца, на мой взгляд, превышала смертельную дозу, мне понравились, а знаменитый ямс — нет: в нем, как и во всех других разновидностях пата, не было ни грамма соли. Когда же я попросил солонку, на меня посмотрели так же недоуменно, как взглянула бы на вас в гостях хозяйка дома, попроси вы чеснока к молочной лапше или майонеза к клубнике.

Как я и ожидал, на обед Амуссу был оставлен завернутый в банановый лист кусок пата, но с незнакомой мне приправой — копченой рыбой с пальмовым маслом и обязательным красным перцем. Это, можно сказать, фирменное блюдо Ганвье. Когда-то давно жители свайных поселений получали продукты у соседних племен в обмен на рыбу. Но с конца прошлого века, когда распалось грозное абомейское королевство и люди с лагуны почувствовали себя в безопасности, они вспомнили обычаи своих предков — земледельцев и сами стали выращивать на ближних к деревням берегах маниоку, ямс и маис. Но этим делом занимаются в основном женщины и дети, а главным промыслом мужчин свайных деревень по-прежнему остается рыбная ловля.

...Солнце уже перешагнуло зенит, когда мы с Амуссу отправились на прогулку по деревне. Несмотря на обилие перекрестков, заблудиться в Ганвье невозможно, так как все «улицы» в конце концов выходят к центру. Длинные, низко сидящие в воде пироги ловко лавируют в улочках и проулках. Уличное движение образцовое, здесь не бывает столкновений, хотя в Ганвье обходятся без регулировщиков.

В центре деревни находятся почта и школа — уникальные для Ганвье здания, так как построены они не из бамбука, а из цемента и примостились на крошечном клочке сухой земли, одном из немногих островков лагуны. Здесь же неподалеку стоит «общинный дом», отличающийся от других хижин на сваях большими размерами и отсутствием перегородок внутри, В нем заседает совет старейшин во главе с вождем деревни — традиционный орган местного управления, до сих пор играющий немаловажную роль в решении дел общины и урегулировании разногласий между ее членами.

Как во всякой крупной африканской деревне, здесь же, в центре, расположен рынок.

На тридцати-сорока стоящих борт к борту пирогах разложено все, чем богаты вода и земля юга Бенина: рыба свежая, копченая, сушеная, соленая и вяленая; крабы; не крупные, но очень вкусные креветки «тча-тча»; горы маниоки и ямса; овощи, перец и прочие пряности; связки кур; отчаянно визжащие черные тощие поросята; чаны с коричневым, кисловатым на вкус пивом «ча-поло» и еще десятки других знакомых и незнакомых товаров. Пироги покупательниц шустро снуют от прилавка к прилавку, пока хозяйка не решит, что на сегодня обеспечила семью всем необходимым.

— Вон там, в красной пироге, моя жена, — говорит Амуссу.

Симпатичная хозяйка у Амуссу, веселая, улыбчивая. Умело управляясь с веслом, она ловко лавирует между пирогами. В ее лодке сегодняшние покупки: вязанка хвороста, несколько клубней маниоки, зелень.

Над мерно покачивающимся на волнах рынком стоит деловой торговый шум. Так было здесь, наверное, и два века назад, но мелкие детали возвращают нас в двадцатое столетие: этикетки дешевого марсельского мыла и духов на «прилавке» торговки, синяя табличка «Почта», колонка артезианского колодца на островке и оцинкованные крыши местных богатеев.