Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год

Вдвоем с Абдельазизом проходим в палатку, где находятся ящики с образцами минералов. Там застаем алжирца лет тридцати, сидящего за столиком.

— Геолог Саид, — представляется он и, взглянув на Абдельазиза, вдруг радостно восклицает: — О, да это же сын Ахмеда Бенаиша!

— Да, — расстерянно подтверждает мой спутник. По его лицу видно, что он и представления не имеет, откуда знает его Саид.

— Ты, я вижу, не признаешь меня. А я тебя сразу узнал, ведь столько раз бывал в вашей семье после гибели твоего старшего брата Мохамеда. Мы с ним вместе ушли в партизанский отряд тогда, летом 1957 года...

Саид тут же берет лист бумаги, чтобы набросать весточку моему соседу. А Абдельазиз не перестает удивляться, какие неожиданные встречи могут быть за тридевять земель от дома, в глухом сахарском краю.

Пока есть время до отхода машины, я беседую с Саидом. Он вспоминает партизанские годы, проведенные в Оресе. Был дважды ранен и лечился в Болгарии. Потом, уже после победы, работал в федерации Союза молодежи Алжира. И вот теперь, как молодой специалист, почти год трудится в Ахаггаре. О советских коллегах говорит с глубоким уважением и симпатией. Они помогают ему осваивать трудную профессию разведчика земных недр.

Слушая Саида, я вспоминаю наше посещение единственного во всей Сахаре музея в оазисе Уаргла. Его два островерхих шпиля и острые грани напоминают «розу Сахары». Это, вероятно, один из самых миниатюрных музеев в мире — всего три комнаты и небольшая пристройка. Однако в здании-кристалле собраны экспонаты, отражающие прошлое и настоящее территории, превышающей всю Западную Европу! Здесь собраны предметы быта сахарских племен, реликвии прошлого, среди которых вывезенные из горных районов «каменные картины» древних художников. На других витринах — оружие берберских воинов, богато украшенная конская сбруя. Тут же выставлены ковры знаменитых мастеров из долины Мзаб.

Всего несколько метров отделяют три комнаты музея Сахары от пристройки. Но между ними пролегли тысячелетия истории пустыни: к стенам временного сооружения прикреплены не тагельмусты, каменные браслеты и мечи, а макеты нефтяных вышек. Здесь же большая карта Сахары, усыпанная бисером разноцветных точек, которыми обозначены месторождения полезных ископаемых и нефтяные скважины. Такое соседство экспонатов в музее Сахары отнюдь не случайно. Правительство Алжира считает развитие этого обширного района, включая и область Ахаггара, одной из самых актуальных задач: по данным геологических партий, сахарская подземная кладовая хранит большие запасы ценных минералов, среди которых, помимо олова и вольфрама, есть и хром, и марганец, и золото.

...Во время многодневного путешествия по Сахаре мне довелось увидеть немало неожиданного, интересного, таинственного. И все-таки самые яркие впечатления остались от встреч с людьми, которые живут и трудятся в Великой Пустыне.

Б. Фетисов

Алжир — Москва

В прощальную минуту и в час возвращения люди когда-то кланялись родному краю на все четыре стороны...

Впервые я увидел свои родные места, все их четыре далегляда вместе, когда мне было десять лет. Я взобрался на высокую березу, что росла под окнами нашей хаты, и задохнулся от пространства, которое открылось. Наша деревня, на мое удивление, оказалась совсем маленькой — кучка хат, а просторы вокруг нее были бескрайни. Это были болота. Они окружали деревню со всех сторон.

img_txt jpg="jpg"

Деревня стояла на белой песчаной косе. В сухом песке на глубине одного-двух метров можно было найти черные сучья. Они остро пахли хвоей, живицей, грибами и еще чем-то далеким, вековым... На месте деревни когда-то шумел сосновый бор. Не раз и не два воображение мое рисовало картину: в лесу, на песчаной поляне, мои далекие предки срубили первую избу, потом вторую, третью... А затем у них родились дети, выросли, поженились, и потребовались новые избы. А полянка была тесной, пришлось корчевать бор... Так и росло поселение на песчаной горе, и назвали его просто — Горек. Так называется деревня, и теперь, в ней ровно сто хат, а большая половина ее жителей носит фамилию Козлович.

Через несколько лет я забрался на березу с фотоаппаратом, подаренным отцом, и принялся щелкать во все стороны. Те мои первые фотографии остались, наверно, единственными документами, подтверждающими, что деревня была окружена болотами, бродами, ручьями и речушкой Винец.

Да, та речка называлась Винец. Она текла в двух километрах от деревни, летом мы пропадали на ней с утра до вечера. В отдельных местах речку можно было перепрыгнуть, вода здесь доходила до щиколотки; белый песок лежал на дне волнами. В этих волнах мы барахтались лет до шести. Затем нас неодолимо потянуло на глубокое, туда, где купались ребята постарше. Таких мест было на Вигще много — там речка становилась широкой, вода темной, дно внезапно уходило из-под ног.

Плавать мы не умели, и ребята постарше показали нам, как купаться на глубоком. Надо было сильно оттолкнуться ногами от берега, крепко закрыть глаза и рот, выставить перед собой руки — и через несколько страшных секунд ты с облегчением почувствуешь спасительный другой берег. Переплыл! Можно и обратно.

Однажды я нырнул слишком глубоко, второго берега руки не нашли, я в страхе открыл глаза, увидел зеленую, колышущуюся вокруг толщу воды, в ушах зазвенело, я падал вниз, в темноту... Но в следующий миг кто-то больно толкнул меня в бок, затем еще — и я, почти теряя сознание, нащупал ногами землю. Вытолкнул меня из ямы Гришка Козлович, он был на четыре года старше меня и плавал, как вьюн. Сейчас он офицер Советской Армии, недавно наши отпуска совпали, мы встретились в родной деревне. Мы искали свою речку и не находили ее.

Прямой как стрела канал пересекался с автомагистралью Брест — Москва. Крутые берега его выложены бетонными плитами — над ними яркий щит: «Канал Винец Ивацевичского межрайонного управления осушительных систем». Мы разделись и по бетонным плитам, обдирая пятки, сползли кое-как вниз, к воде. Воды было по колено. А ведь здесь я когда-то увидел вокруг себя зеленую толщу... Сейчас в воде стремительно неслись черные песчинки — торф. С ним, с торфом, тоже связаны мои первые детские впечатления.

...Через дверные щели в дом проникал необычный свет. В сенях что-то шипело и потрескивало. Пахло дымом. «Коля! — крикнула мать. — Горим!» Огонь вовсю хозяйничал в сенях, где не было потолка. Выход из хаты закрыт. Отец выбил окно схватил сонных сыновей (меня и брата), бросил в густое картофлянище, вытолкнул в пролом вялую от страха и горя мать, успел выхватить швейную машинку «Зингер» — и крыша рухнула.