Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год

Правила игры просты. Две команды по шесть человек в каждой исключительно при помощи телодвижений (брыканья ногами, размахивания руками и так далее — все другие формы ведения борьбы мяч... простите, «борьбы за быка» — запрещены) пытаются заставить копытное пересечь «линию ворот» противника. Когда это удается, команде начисляется очко, а по-футбольному — гол. Игра начинается с разыгрывания быка в центре поля. Но есть много отличий от футбола: попробуйте, например, пробить пенальти быком!

«Футбулл» становится все более популярным в Испании, где, наверное, каждый мальчишка мечтает стать матадором. Кроме того, игра не приносит вреда быку. Правда, этого нельзя сказать про футбуллистов, но на что не пойдешь из любви к спорту!..

Н. Баратова

Сидя на крыше клетки, я вглядываюсь в зеленую стену джунглей, ожидая услышать характерный шорох листвы, свидетельствующий о приближении моих подшефных. Деревья стояли молчаливые и неподвижные, словно разморенные полуденным зноем. Тишину леса нарушали лишь стрекот цикад да сердитое попискивание двух маленьких белок, с невероятной быстротой гонявшихся друг за другом в кронах деревьев. Было всего половина четвертого, но в джунглях темнеет рано, и я немного волновалась, как бы чего не случилось. Да и жесткие жерди, из которых сделана крыша, отнюдь не располагали к благодушным размышлениям о том, что и нам, людям, свойственно опаздывать.

Куда же все-таки запропастились эти негодники? Наверняка их увела за собой эта проказница Доли. Ее привезли на нашу станцию в Бохороке вместе с четырьмя орангутанами. Это были первые обезьяны, которых мы вызволили из неволи и намеревались подготовить к возвращению в лесной мир.

Так вот, Доли с первых же дней проявила недюжинные способности ко всякого рода шалостям. Взять хотя бы клетку: крыша и задняя стенка ее сделаны из прочных жердей, а три остальные стенки — из металлических прутьев. Доли все тщательно обследовала и обнаружила, что некоторые прутья ходят вверх-вниз в своих гнездах. Она стала раскачивать их, пока концы не выскочили из гнезд. Затем Доли, затащив в клетку несколько толстых палок, валявшихся рядом, и действуя ими, как рычагами, отогнула прутья. Ну а протиснуться в образовавшееся отверстие было для обезьяны минутным делом. Это повторялось до тех пор, пока мы надежно не закрепили все прутья. Мне и раньше приходилось слышать, что у орангутанов «технический» склад ума, но только здесь, в Бохороке, я по достоинству оценила, насколько справедливо это определение.

Орангутаны, что по-индонезийски означает «лесные люди», — единственные представители человекообразных обезьян, обитающие в Азии. Живут они лишь в нескольких местах на островах Суматра и Калимантан. Человек в таком темпе уничтожал этих обезьян, что сегодня им грозит полное исчезновение как биологическому виду, если только не будут приняты специальные меры для их спасения. Наш «приют для «лесных людей» в Бохороке как раз и является одной из таких мер.

Впервые упоминания об орангутанах появились в отчетах западных путешественников четыреста лет назад. Но лишь в 1712 году английскому капитану Дэвиду Бикману удалось купить у местных жителей молодую обезьяну, которая прожила в неволе всего семь месяцев. Начиная с этой даты и вплоть до конца XIX столетия многие европейские ученые ездили на Суматру и Калимантан изучать орангутанов. Это означало просто-напросто отстрел возможно большего числа человекообразных обезьян для музейных коллекций и анатомических исследований. Американец Уильям Хорнади был, пожалуй, последним из ученых, который мог позволить себе роскошь варварского уничтожения орангутанов во имя науки. В 1878 году он вывез с Калимантана сорок убитых, умирающих и живых обезьян.

К началу XX века количество орангутанов катастрофически сократилось. Правда, стало меняться и отношение зоологов к ним: спрос на скелеты и черепа в значительной мере был уже удовлетворен, но зато резко возрос интерес к живым обезьянам. Их начали покупать для показа публике зоопарки и цирки, что вызвало массовый отлов. Это на первый взгляд положительное явление имело плачевные последствия. Дело в том, что на продажу ловили в основном молодых орангутанов, предварительно застрелив мать. Позднее, с совершенствованием приемов охоты, в неволе стали оказываться и взрослые особи, которых отлавливали в сети сразу по нескольку штук во время кормежки на фруктовых деревьях. Большинство обезьян, уцелевших при отлове, погибало при перевозке, а из тех, которых все-таки доставляли в зоопарки, едва ли пятая часть жила в неволе более трех лет. Между тем в естественных условиях средняя продолжительность жизни орангутанов — от тридцати до сорока лет.

К счастью, условия содержания в зоопарках с тех пор значительно улучшились. Удалось даже добиться размножения орангутанов в неволе. Чтобы уменьшить масштабы браконьерства и контрабанды, большинство крупных зоопарков подписали соглашение об отказе приобретать незаконно отловленных орангутанов. К сожалению, в мире еще существует немало зверинцев, владельцам которых безразлична судьба исчезающего вида и которые без всяких угрызений совести скупают контрабандных животных.

Впрочем, и сейчас отстреливают самок, чтобы поймать детенышей, хотя первенец рождается лишь на восьмом году жизни матери, а потом младенцы бывают не чаще одного раза в три года! Нужно ли удивляться, что орангутанов на Суматре и Калимантане осталось всего пять тысяч, хотя когда-то насчитывалось около полумиллиона. Немаловажно, что интенсивные лесозаготовки быстро уменьшают площадь районов обитания обезьян. Невольно приходишь к печальному выводу, что через несколько лет они, вероятно, сохранятся лишь в обезьяньих заповедниках.

Орангутаны находятся под защитой закона в Индонезии около сорока лет, но это известно, увы, немногим. Иностранцы по-прежнему платят за них большие деньги, да и у местных богачей держать «лесного человека» в доме все еще модно и престижно. Хотя индонезийская Служба охраны природы лет двадцать занимается конфискацией незаконно отловленных орангутанов, результаты весьма скромные. К тому же отобрапных у частных владельцев обезьян передавали в местные зоопарки, а те продавали их за границу, что, конечно, никак не способствовало увеличению числа орангутанов в лесах Суматры и Калимантана.

Первый эксперимент по подготовке конфискованных обезьян к возвращению в родные края начала Барбара Харриссон, сотрудница Саравакского музея (Восточная Малайзия), в 1962 году. К сожалению, условия там, в национальном парке Бако, были далеко не идеальными. Так, поблизости не оказалось диких орангутанов, что, как выяснилось, немаловажно для перевоспитания прирученных человекообразных.