Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год

...Дорога забежала за ширму горы, и ущелье приняло нас в свой мир. Рыжий грунт дороги пропорол белоснежные простыни снегов; крутые осыпи с шорохом сбрасывали набухшие сугробы. Росла впереди огромная каменная черепаха. Зелено-бурая, она не уступала грузностью форм настоящей, только оказалась с двухэтажный дом. Мелькнула на ее боку белая вязь «соёмбо» — пожелания счастья; дорога прыгнула еще выше, кажется, к самому урезу облаков над Цагаан-Даваа — Белым Перевалом. И вот мы летим вниз — к тихой-тихой долине, полной талой воды, покоя и жизни. Умолк мотор, ничто не мешает слышать сквозь посвист скорости мощный птичий грай. У дальнего края долины голубеет, синеет, золотится ширь воды. Там реют черные «галочки» и белеют на воде десятки лебединых семейств.

Табун разномастных, длинногривых и крутобоких лошадок, склонивших головы к проталинам, тихо бредет рядом. Только черногривый вожак всполошился — куснул пегую с белой спиной и розовым носом жеребую кобылу, отгоняя от дороги. Спустились со снежных склонов тяжелые на вид яки. Они выгребают, выкусывают травинки — пожухлые, пропитанные влагой.

Товарищ Минжур, председатель сельхозобъединения «Светлый путь», встретил нас довольно сурово. Показалось даже, что он нас гонит — так решителен был его тихий голос, так сдержанно поздоровался он с приехавшими. Все объяснилось скоро : председатель беспокоился. Прогноз получили два часа назад: к вечеру пурга повернет в долину Тамира. Звонил в Цэцэрлэг, хотел предупредить нас, но поздно. Действительно, эти дни — середина апреля — здесь самые снежные и коварные.

В парадной юрте пробыли недолго.

За чредой тополей, голых, светящихся кремовой корой, голубел Их-Тамир — Прозрачный Та-мир. Лед на нем бугрился, отсвечивал молоком; непонятным образом прибрежные болотные пятна переходили в густую бирюзу и вдруг разливались сливочной пенкой.

...Юрты связаны в подковку навесами загонов. Под навесами теснятся теплые спинки молодняка. Ягнята, кудрявые и лобастые, так и лезут ухватить за палец или за полу мягкими губами. Коняга с накинутой на шею веревочной уздой, пара добрых палевых псов.

Это и есть «суур» — животноводческое звено. Живут здесь три семьи — стоят четыре юрты. Самая маленькая — подсобная, вроде амбара. Остальные — просторные, жилые.

Тихо подошла молодая хозяйка Мишиггаваа; отерев о полу, протянула шершавую ладошку. Длинное ласковое приветствие, тихий голос, внимательно распахнутые глаза.

В юрте шелковистыми пологами завешены лежанки. Между ними в простенках — сундучки, зеркало над резным некрашеным комодом с фарфоровыми фигурками добродушного льва, снежного барса, пузатого божка, курильница с душистой травкой.

Мишиггаваа вынимает из сундучка длинное узкое полотнище, синее и легкое — «хадак». На вытянутых руках подносит в знак уважения и пожелания счастья гостям. Старуха, мать хозяина, обмывает блестящий котел, ставит на очаг — конечно, будет чай.

Старуха достала завернутый в потертую шкурку керамический кувшинчик. Нарядная пиала с вереницей верблюдов и коней на опоясывающей чеканной серебряной ленте наполнена прозрачной арз — молочной водкой. Не успеешь оглянуться, опять долито до краев.

В беседе то и дело мелькают уже знакомые слова: «цас», «салхи», «бурхэк» — снег, ветер, пасмурно... О чем же еще может идти разговор, когда жизнь здесь так связана с природой. В этом сууре, как и по всей долине Их-Тамира, в разгаре окот. В хозяйстве двести пятьдесят овцематок, заботами заполнены и день и ночь. К Мишиггаваа — чабану-наставнику — приезжают из соседних звеньев ученики.

Старшая между тем закончила священнодействовать над котлом, напоследок доливает в чай густое желтое ячье молоко. На тарелочках уже возникли россыпи и пирамиды неведомых яств. Сыр похож на безе; тающее во рту тонкое кружево — «урюм», оказывается, сделано из сливок ячьего молока; печенье — рассыпчатое, солоноватое — опять-таки производное муки и творога.

Председатель Минжур достает розовую, редкой работы коралловую бутылочку. Его пояснения к выпуклому рисунку на ее боках — ветка цветущей вишни, фигурка барса — ненадолго оттягивают испытание: хозяева ждут, как пройдет чихание. Тончайшей лопаточкой, вделанной в пробку, извлекает порцию летучего неведомого зелья. Строго следуя указаниям председателя, вдыхаю. Семь чихов подряд — ко всеобщему удовольствию. А голова становится удивительно ясной, словно разом выдуло из нее гул степного ветра, перепад давления на перевале, усталость от километров нелегкой дороги.

Как-то неудобно расспрашивать хозяев о простейших и уже привычных здесь вещах. Но и Мишиггаваа и Минжур высыпают факты щедро:

— Есть в сомоне химчистка и обувное ателье, кино и клуб, мастерская традиционной мебели. Да, без малого пять тысяч гектаров земли; из них тысяча под земледелием: огороды, зерновые... Но не все чабаны пока хотят заниматься землей. Специально выделенные бригады сажают для общих нужд овощи; осенью раздаем в счет оплаты.

Чабаны, конечно, держат детей при себе — до школьного возраста. Когда ребята подрастут, на учебные месяцы отправят их в начальные школы: они есть во всех четырех худонах — бригадных центрах. Потом — в сомон, центр сельхозобъедине-ния. Сейчас в школе около тысячи детей, почти половина обеспечена местами в интернате, строят помещение еще на двести сорок мест. А как же иначе? В нашем сомоне двести матерей получают доплату за детей — так положено у нас, когда родилось больше четырех ребятишек. А вообще-то семей с шестью-восемью детьми тоже немало. Словом, из пяти тысяч населения более трех тысяч — молодежь.

Каждый суур держит и свой скот — до полусотни овец, кто хочет — коров, яков. И конечно, пользуется пастбищами и кормами. Многие хозяйства занимаются переработкой молока на сыр, обрат, пахту, масло.

...Дым рванулся внутрь, гукнул ветер в трубе. Старшая хозяйка потянула кожаный ремешок — задернула шкуркой-пологом половину «тоно». Светлые звезды мигнули в проеме.

Прискакал дежурный из правления. Старуха тихо выслушивает его и отворачивается: дочка рожает, зять и сын ждут под окнами роддома; передают, что все нормально, но, говорят, придется еще подождать.

Эти семьи — молодые, в одной двое детей, в другой — второй вот-вот появится. Когда прибудет мать из роддома — тронутся к пастбищу, километров за двадцать отсюда. Двинутся на грузовике разобранные юрты, еловые колья загонов, утварь и посуда...

Минжур глянул на часы.

— Извините, к восьми буран будет здесь, задержит на неделю, если не шутит. Этот период у нас аварийный; самолеты не летают, да и через перевал вас тогда не пустим. А нам завтра подвозить корма, окот в разгаре...