Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1978 год

— Что значит «первый»? В поселок приехал первым? Или первый груз доставил?

— А вот об этом он вам сам завтра расскажет, — улыбнулся Бигун. — Когда на трассу поедете...

...Утром я проснулся от продолжительных гудков за окном: «Урал» Магомета уже ждал меня. Солнце висело над бревенчатой взлетно-посадочной площадкой Коголымской, словно красный вертолет, которому не надо садиться. Сначала «Урал» легко шел по накатанной лесной дороге, потом выехали на песчаную притрассовую — она тянулась вдоль магистрали, то приникая к ней, то отдаляясь в сторону. Ехать по песку вообще трудно. Особенно с утра, когда он еще не просох от ночной росы. Колеса вязнут, машина идет юзом, и Магомету приходится все время выкручивать баранку.

— Это мелочи, — говорит Магомет. — По такой дороге сейчас одно удовольствие ездить. Все снабжение идет по ней из Сургута. Сам каждую неделю в Сургут езжу. За трубами, домами щитосборными. Зимой тоже езжу. Вот когда нелегко...

Но сейчас лето, очень жаркое лето, и с трудом представляешь себе снег, рычащий «Урал», проваливающийся по брюхо, ранние зимние сумерки, свет фар, скользящий по белизне, людей в валенках и тулупах, бегающих вокруг машины, чтобы согреться.

— Магомет, не холодно тебе здесь? Ты же все-таки человек южный...

— А зимой здесь всем холодно — и южным людям, и северным. Когда мороз минус пятьдесят семь, нет такого человека, которому бы тепло было! — Магомет смеется, но за этим смехом чувствуется и некоторая обида — не пристало, мол, задавать такие вопросы ветерану, который сам учит молодых шоферов, как одеваться в зимний рейс, как прогревать на морозе мотор, что делать, если машина съедет с зимника и застрянет в снегу.

Магомет из Дагестана, из города Хасавюрта. Магомету двадцать восемь лет, а шоферский стаж — десять.

— Я машину мог с пятнадцати лет водить, права вот только в восемнадцать дали... Сначала в «Дагнефти» работал, цистерны с горючим возил, потом в автобусный парк перешел, на междугородных автобусах стал ездить — весь Дагестан из конца в конец проехал. Все! Нет больше в Дагестане для меня неизвестных мест, каждый столб на любом шоссе знаю, скучно стало ездить... Брат у меня старший в Сургуте тогда работал, тоже шофером. Прислал письмо, давай, пишет, сюда приезжай, здесь нужны опытные шоферы. Ладно, пишу, приеду... Жена Яхита в слезы, и так, говорит, не вижу тебя совсем, а теперь куда-то в Сибирь уедешь... Но ничего, поплакала, да отпустила. Прилетел в Тюмень, год на вахтовом автобусе смены на магистраль возил. Потом «Урал» получил, обрадовался. Куда, спрашиваю, ехать? На Коголымскую, отвечают. Как же, говорю, туда ехать, если дороги нет? Есть, отвечают, дорога, отличная дорога, такая, что ни разу и не качнет. Езжай, говорят, на аэродром. Приехал на аэродром, опутали мой новенький «Урал» тросами, прицепили к вертолету Ми-8. Я в салоне сижу, а «Урал» внизу по воздуху плывет... «Слушай, — у летчика спрашиваю, — а нельзя мне в кабину «Урала» пересесть, рулить буду, а то вертолет заносит!» Прилетели наконец. Сначала мой «Урал» приземлился, потом вертолет. Въехал в поселок как полагается. «Где здесь у вас гараж?» — спрашиваю. Все чуть с ума не посходили... «Машина! Откуда?» — «С неба», — отвечаю. Не верят. И вот что еще интересно: там, где я первый раз проехал, где первый раз землю колесами примял, так потом все шоферы стали ездить! Выходит, все дороги здесь мои... Поэтому, наверное, и говорят, что я первый шофер на Коголымской!

Трасса резала тайгу, болота. Чем дальше на север, тем сильнее меняется природа. Небо занимает все больше места, все ниже теснит оно своим голубым прессом зеленую полоску растительности. И солнце тоже растет в размерах — словно огромный красный каравай поднимается в печи...

По обе стороны трассы тянулись озера и чистые песчаные отмели. Над озерами кружились небольшие белые чайки, а над тайгой пролетел огромный черный ворон. Перья его сверкнули на солнце, словно ворон был покрыт лаком. Когда дорога давала крюк, мы даже как-то забывали, что едем вдоль строящейся магистрали. Кругом ни души. Ослепительно голубое небо, дремотная тайга, тишина...

Однако вскоре тишину нарушили скрежет экскаватора, вонзающего ковш в груду земли, уханье сваебойного агрегата, сигналы оранжевых «Магирусов», подвозящих к насыпи песок из карьера. Магистраль уходила все дальше и дальше на север, но многое еще надо было сделать, прежде чем положат на песчаную насыпь железные рельсы. На пути магистрали были леса и болота, возвышенности и впадины, иногда попадались линзочки вечной мерзлоты, и мы видели, как экскаваторщик, одуревший от тридцатиградусной жары, выпрыгивает из кабины, хватает лед пригоршнями и трет им плечи, руки, лицо...

Обедать остановились на сто сорок восьмом километре трассы в бригаде плотников Анатолия Ткачука. Второй месяц двенадцать ребят из Тюмени, Омска, Ленинграда, Керчи, Одессы строили мосты на притрассовой автодороге. Мы видели, как живут ребята, какая чистота в их лагере, как, входя в вагончик, каждый снимал обувь; на улице между соснами были натянуты веревки и висели выстиранные рубашки, а в столовой белели чисто вымытые кружки, и колодец был прикрыт сбитой из досок крышкой.

Когда Анатолий Ткачук стал показывать фотоаппарат сложной конструкции, Магомет хлопнул себя по лбу, сетуя на свою забывчивость.

— Слушай! — сказал Магомет. — Я тебе пленку обещал привезти?

— Обещал...

— Чего не напоминаешь?

— Думал, ты забыл...

— А я привез! Да чуть не забыл отдать. Подожди... — Магомет вытащил из-под сиденья чемодан. — Так. Клей резиновый... Это не вам. Это на станцию Ноябрьская, там у кого-то сапоги расклеились. Шерсть... Шерсть тоже не вам, поварихе одной, она сыну свитер вяжет... Гуталин. Гуталин на сто девяностый километр, там ребята в поселок изыскателей на танцы ходят. Хотят, чтобы ботинки блестели... А! Вот пленка, бери!

— Спасибо, Магомет! Мы попрощались.

Дорога становилась все хуже. Стали попадаться огромные непросыхающие лужи. «Урал» буксовал. Мы вылезали и подкладывали под колеса бревна.

— Вот она, вечная мерзлота, — говорит Магомет. — Хоть сорок градусов жары, все равно лужа не просохнет. Объехать бы ее, да только куда с притрассовой дороги денешься? Одна она, хоть и капризная. Дождь пройдет — раскиснет, не проедешь, а зимой снегом заносит. Да что делать? Пока железную дорогу не построят, притрассовая — главный путь сообщения.

Самое, пожалуй, тяжелое — зимник пробивать. В прошлом году сам пробивал, знаю. До Сургута сто семьдесят километров, а ехал неделю... В кузове старые покрышки с собой вез, как замерзну вконец, так покрышку на снег, оболью ее бензином, запалю и стою рядом, греюсь. Днем еще туда-сюда, а ночью едешь, светишь фарами, но кто знает — правильно едешь или нет? А сколько метелей я в кабине пережидал? Сидишь, руку из окна высунешь, не видно руки... Зато потом, как зимник пробили, он сразу главной автострадой стал. Пятнадцать тысяч тонн груза по нему в Коголымскую из Сургута привезли!