Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1978 год

— Да, да, — слышал я ее голос, — успела, увидела... Ехала из Омска — у сестры гостила, — думаю, не опоздать бы. Приехала в Новосибирск, а Леонид Ильич уже выехал оттуда... Так и ехала за ним. Сяава богу, успела, приехала в Комсомольск в тот же день...

Евдокия Петровна положила трубку, перевела дух и, как свидетелю ее разговора, сказала мне:

— Встречались с Леонидом Ильичом Брежневым на заводе имени Ленинского комсомола. Собрались мы, первостроители, бамовцы и жители Приамурья — нанайцы... Он такой спокойный был, Леонид Ильич, внимательно всматривался в наши лица и все говорил: «Очень приятно, очень приятно». А потом выступал, говорил, что у нас очень хороший город, но самое прекрасное в нем — это его люди... Может, слова его имели не совсем такой порядок, но за смысл я ручаюсь. Самое прекрасное — его люди...

...— Евгений Иванович, — обратился я к Евгененко. Он глянул на меня так, будто я нарушил тишину. А может, это было удивление, поскольку я впервые к нему обратился по имени и отчеству. — Евгений Иванович, — сказал я, — мне за эти дни довелось встретиться со многими первостроителями вашего города, в том числе и с хорошо вам знакомым Лякишевым Михаилом Федоровичем и с Ополевым Михаилом Николаевичем, с которым, кстати говоря, вы были на XVIII съезде комсомола... Так вот, слушая их, я не уловил в их рассказе даже малейшей нотки жалости к самим себе. Все лишения и невероятные трудности они скорее относили к приметам того времени...

— Я думаю, это оттого, что слишком велико их удовлетворение сделанным, — ответил просто Евгений.

— Это я к тому, что, когда спросил у Лякишева о 1974 годе, начале строительства Байкало-Амурской магистрали, он сказал: «Вы знаете, тогда вдруг повеяло нашим страстным временем...»

— Мы были ближе всех к БАМу, точнее, оказалось, что он проходит через Комсомольск-на-Амуре, и в этом мы углядели связь: как бы был переброшен мост из тех тридцатых годов в наше время. — Немного помолчав, Евгений заметил: — Конечно, возможно, то, как я говорю, звучит немного высокопарно, но ведь это реальность... Как и все, мы провожали своих ребят на трассу — они были везде: и с изыскательскими партиями, и на укладке рельсов. Сейчас много наших ребят на основной трассе. А сами мы здесь, за чертой города, начали строить и выстроили крупную бамовскую станцию, я имею в виду Комсомольск-сортировочную. Укладывали новые пути, строили подходы к переправе, дороги... Ну а самое главное — мы создали своими силами мостоотряд, возвели вот этот самый большой мост на трассе БАМа, на котором стоим с вами и ждем поезда. — Говоря это, он хитро улыбнулся, давая понять, что еще по пути сюда догадался о моем желании посмотреть мост с движущимся составом... — Ведь как было раньше: поезда, идущие из Хабаровска в Совгавань, переправлялись на другой берег на паромах. Это летом. А зимой рельсы укладывали прямо на лед, но до этого мы много времени теряли в ожидании, пока лед на реке окрепнет. Кстати, — вспомнил Евгений, — надо вам показать снимок моста во время его строительства зимой, увидите, как торосится амурский лед, не хуже, чем в океане. А сколько ждали переправы составы, пока вскрывалась река и шел ледоход...

Вчера мы гуляли с Ополевым по берегу Амура, и он говорил, что по весне часто его несет сюда, к гранитному берегу. И он часами иногда стоит, смотрит на ледоход. Льдины, напирая друг на друга, со скрежетом пробиваются по течению в низовья. А по пути то одна застрянет, то другая, и так на протяжении всего долгого хода. Смотришь на ледоход — представляешь человека на жизненном пути...

— Вы заметили, — неожиданно он перевел разговор, — вы заметили, что наши проспекты идут от Амура параллельными лучами и, кажется, останавливаются где-то далеко у сопок? Не правда ли, с высоты берега они похожи на подвесные мосты?..

— Михаил Николаевич, таким вы представляли Комсомольск?

— Да как сказать... Мы только мечтали о гранитном береге, потому что вся наша жизнь была привязана к реке. Палатки ставили здесь, костры разжигали, воду пили прямо из Амура. И ожидали пароходов...

За разговором мы не заметили, как наступила темнота и на равнине, окруженной грядами сопок, возникли, как звездное небо, огни города. Они как бы ложились на плавный беспрерывный силуэт сопок. Казалось, сопки должны были преграждать путь холодному ветру. Но нет, он дул с Амура. Успокоившись на мгновенье, налетал внезапно, рвал одежду, уносил наши голоса; мы переставали слышать друг друга и тогда поворачивали обратно. А Михаил Николаевич продолжал вспоминать свою молодость, товарищей из Нижнего и с какой-то доброй иронией говорил, что их, нижегородских ребят, называли здесь бригадой «Стандарт» — все они, как на подбор, были малорослыми... Но когда я узнал, что Михаил Николаевич пришел на встречу прямо с работы — он был начальником треста Комсомольск-жилстрой, — я не сдержался и спросил, какого же он года рождения.

— Тринадцатого...

Значит, он приехал строить город на Амуре девятнадцатилетним парнем...

Изрядно продрогнув, я возвращался в гостиницу. Из настежь открытых стеклянных дверей кафе на берегу доносилась музыка, и, видя юношей за журавлями микрофонов электрического оркестра, я пытался представить ребят в полукрестьянской, полувоенной одежде, с побитыми и потертыми инструментами — медью духового оркестра...

Недалеко посреди поля саженцев лиственниц и берез белели в темноте стелы мемориала в честь комсомольчан, погибших в Великой Отечественной войне. Но странно, я не видел колышущегося пламени Вечного огня. Подойдя ближе, поднялся на террасу и тут увидел людей: вчерашние десятиклассники плотным полукольцом обступили Вечный огонь. Они не замечали, как постепенно теснились все ближе и ближе к нему и, глядя на языки пламени, подставляли себя его теплу...

На свист и шум приближающегося поезда мы с Евгением прореагировали одновременно.

— Отойдем, — предложил он, когда машинист электровоза выглянул из своего окошка.

Не успели мы сделать и несколько шагов по насыпи вниз, как нас обдало горячим ветром. Замелькали перед глазами стучащие колеса, загудел мост. Казалось, мы стояли так очень долго. Может, это и вернуло вдруг сознание к голубым дымам костров... В переплетениях конструкций моста исчезали буферные тарелки последней платформы. Но когда состав с лесом прошел, в опустевшем воздухе остался звон. Мост звенел, как камертон.

Комсомольск-на-Амуре

Надир Сафиев

Первый в «черном списке»

Студент-историк Элой Монтехо, стройный, невысокий юноша лет двадцати, торопливо шел по безлюдному переулку. Тесно прижавшиеся друг к другу, невзрачные одноэтажные домики под красными черепичными крышами, словно два длинных барака, тянулись от перекрестка до перекрестка. Одет юноша был в потрепанные брюки из дешевенького тропикаля, застиранную цветастую рубашку и старенькие черные полуботинки. В руке прозрачный пластиковый пакет с тетрадями. Хотя было всего восемь часов утра, в воздухе чувствовалась духота, предвещавшая дневное пекло. Да, январь в этом году выдался на редкость жарким.