Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год

Круглосуточное дежурство в отделении приговоренных к смертной казни обеспечивалось тремя надзирателями: Вильямом Ли, Эрнестом Миджуэем и Беном Оберном. Каждый из них оставался в отделении восемь часов. Если Вильям Ли проявлял по отношению к заключенным некоторое милосердие, то двое других надзирателей были людьми совсем иного сорта. Невежественные и наглые, желая угодить тюремному начальству, они относились к заключенным грубо и жестоко. Их, разумеется, ненавидели, и Бен Оберон смог убедиться в этом, когда один из заключенных заявил начальству, что в течение всего дежурства этот надзиратель непрерывно пил виски. Бена вызвали в кабинет директора, и он там получил все, что ему полагалось. С тех пор в течение восьми часов своего дежурства он испытывал все муки, на которые его обрекало вынужденное воздержание от алкоголя.

В этот день, четверг, 11 августа, Бен Оберон с нетерпением ждал смены. Стенные часы показывали уже семнадцать часов три минуты, а Ли все еще не было. Потребность в виски заставляла Оберона жестоко страдать. Он поморщился, взглянув на стакан, до половины наполненный пивом, который Ли всегда оставлял на столе. Пиво! Оберон презрительно пожал плечами. И однако жажда была так сильна!.. Он с отвращением поднес стакан ко рту. Ах нет, никогда бы он не смог привыкнуть к пиву...

Звук ключа, который поворачивался в замке, прервал его размышления.

— Ну, наконец-то!

Ли пробормотал извинение.

— На вот тебе регистрационный журнал. Все. Я смываюсь. С меня хватит.

Ли обошел все камеры, как он всегда это делал, проверил замки, убедился в том, что Самуэль Пикар был сегодня в лучшем состоянии, чем накануне, потом подошел к номеру 3045. Этот человек чем-то притягивал его. Ли неуверенно поздоровался с ним, но не получил ответа. Однако Адамс все же взглянул на него.

— У вас был посетитель? — спросил надзиратель доброжелательно.

— Да, — ответил Адамс равнодушно, — моя мать...

— Ах, ваша матушка! — сказал надзиратель. — Я ее, кажется, видел. У нее очень приятное лицо...

Адамс молчал, а когда поднял глаза, надзиратель уже отошел от его клетки.

Настроение у Адамса было мрачное. Вероятно, он заболел, а в таких случаях он всегда испытывает полный упадок сил.

В отделении смертников сейчас царило обманчивое спокойствие. Дней через десять, когда начнутся приготовления к первой казни, все будет выглядеть иначе.

Понемногу становилось темно, и, прежде чем вернуться за свой стол, Ли включил рубильник в глубине коридора. Адамс безразличным взором следил за движениями надзирателя. Тот протянул руку, чтобы достать бутылку и долить пива в наполовину пустой стакан.

Адамс уронил голову на подушку. Он не мог сказать, сколько прошло времени.

Что это, стук мисок, который доносится из других коридоров? Нет. Еще не время...

Небо, видневшееся через небольшое отверстие под потолком, совсем потемнело. Поблизости кто-то шевелится, вероятно, номер 3047, его скорее ощущаешь, нежели слышишь. Потом снова тишина.

Адамс приоткрыл веки. Вытянувшись на койке, уперев подбородок в грудь, он медленно скользит взглядом по той части коридора, которая попадает в поле его зрения.

Адамс зябко поеживается под тщательно заправленным одеялом. Ему уже гораздо лучше и не хочется спать. К тому же скоро принесут суп. Да, вот теперь он действительно слышит стук мисок, который доносится из соседнего коридора. Через десять минут приговоренным к смерти принесут их долю. Восемь ртов с отвращением, без всякого аппетита будут заглатывать эту бурду.

«У нее очень приятное лицо», — вспомнил Адамс слова надзирателя. Чем занят сейчас этот сфинкс, который судит о людях по их лицам? Сидит за своим столом. Адамс не может не обратить внимания на странную позу человека: он навалился грудью на стол и уронил лицо на руку. Вероятно, заснул.

Кусочек неба, видный из камеры, совсем потемнел. Должно быть уже семь часов. Послышался приглушенный телефонный звонок. Перед тем как доставить в отделение ужин, надзирателя всегда предупреждают по телефону.

«Но почему он не отвечает?»

Адамс вскакивает с койки, он чувствует раздражение. Телефон звонит без конца! Это невыносимо. В ярости Адамс бросается к решетке и замечает, что его опередили: все заключенные уже стоят у своих решеток и смотрят. Смотрят на надзирателя, который по-прежнему не отвечает и не делает ни малейшего движения, чтобы снять трубку. Вильям Ли продолжает сидеть в том же положении, в каком он сидел, когда Адамс недавно обратил на него внимание.

«Он мертв», — думает потрясенный Адамс.

Продолжение следует

Есть в южной части Бомбея место, где пронзительные стоны автомобильных гудков кажутся пустяком на фоне суматошного гвалта, крика и писка. Это Фуле Маркет — «птичий рынок».

Вырвавшись из плотного потока автомашин, медленно кружащих вокруг длинного темного здания, и отпустив на чашку чая шофера, мой бомбейский проводник Ромеш — большой любитель орнитологических курьезов — подтолкнул меня к торговым рядам. Эти восемнадцать невероятно шумных магазинчиков — сердце индийского «производства» ярчайших декоративных птиц. Калейдоскоп невероятный: птицы красные и зеленые, черноголовые и серебряноклювые, пятнистые и полосатые... Немногие из тех, кто толпится около индийских скворцов и длиннохвостых попугаев, сознают, что торговля экзотическими птицами превратилась в мощный бизнес, приносящий владельцам магазинов многомиллионный доход.

Бойкие молодые продавцы снуют меж проволочных клеток, в окуриваемых благовониями лавках сидят толстяки хозяева. Кроме изготовителей клеток и поставщиков птичьего корма, в деле занято множество людей. Но у подножия многоступенчатой лестницы, по которой взбирается переходящая из рук в руки птаха, стоит целая армия птицеловов. Для многих нищих охотников, живущих в джунглях, ловля птиц — обычное и единственное ремесло. Перекупщики нещадно наживаются на этих малограмотных людях. Пять рупий — цена двух пачек сигарет — вот все, что они получают за скворца от «господина из города». И это кажется им сущим богатством. Они даже не подозревают, что на Фуле Маркете птица стоит в двадцать раз дороже!

— Привет, Алекс! И тебе захотелось завести попугайчика? — Я оборачиваюсь и вижу Мухаммеда — своего соседа по гостинице. Сейчас он сменил необъятную белоснежную джуббу на узкий европейский костюм в полосочку и этим выделяется в толпе. Мухаммед состоит в секретарях у богатого кувейтского бизнесмена. При встрече он обычно не упускает случая посетовать на полную превратностей тяжелую службу вдали от родного берега, дорогой жены и четырех детей. Пытаюсь объяснить, что на Фуле Маркете я из чистого любопытства, но меня почти не слышно: голос заглушают стрекот и свист, доносящиеся с полок, а также гортанная речь покупателей. Они отчаянно жестикулируют, настойчиво торгуются из-за какой-то поразившей их воображение птицы и все равно оказываются обведенными вокруг пальца. Сам же Мухаммед здесь с важным поручением: приобрести для своего хозяина белохвостого канюка. Эта птица и еще сокол-странник — предметы вожделения нахлынувших в последнее время в страну «на отдых» арабских нефтяных шейхов.