Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1981 год

Этот полет длился почти месяц? А опыта столь долгого пребывания в космосе не было тогда ни у кого в мире. Особенно опасались врачи. Как космонавты перенесут двухнедельный рубеж: не затоскуют ли?.. Вероятно, поэтому на 14-й день после старта была дана команда отдохнуть, поговорить о чем-нибудь постороннем.

— Какая у вас погода?

— Отвратительная: льет как из ведра,

— Ох, как мне хочется под дождь! — донеслось из космической бездны.

«С той поры, — вспоминает Гурзадян, — где бы ни застал меня дождь, в Москве ли, в Ереване, я выхожу постоять под его струями. В память о Волкове, Пацаеве, Добровольском».

Как известно, герои погибли во время возвращения на Землю. Совершил посадку спускаемый аппарат «Союз-11», возвратились пленки, сделанные на «Орионе», дневник полета с записью Пацаева: «Вернусь — расскажу...»

С тех пор множество «Союзов» побывало на орбитах. Первая долговременная космическая экспедиция не стала последней.

Каждый полет — первый

«Космонавты как бы передают эстафету один другому, и каждый очередной полет — продолжение предыдущего», — пишет летчик-космонавт СССР Петр Климук. Я сижу, читаю его книгу «Рядом со звездами» в московской квартире космонавта Валентина Лебедева.

— Петя, конечно, прав, — говорит Лебедев, приглашая меня в свой кабинет. — Только для каждого из нас очередной полет все равно первый — другие задачи...

Возвращаю Валентина к временам «Ориона», и он вспоминает, как включили его в отряд космонавтов и стали готовить для полета на «Союзе-13».

— Вначале проходил подготовку со всеми, по общей программе — в это время было решено установить на «Союзе» более совершенную, чем на «Салюте», обсерваторию «Орион-2». Пропадал все дни в планетарии, изучал назубок карту звездного неба, а у каждой звезды еще греческое название, так я все зубрил. К нам приезжал профессор Гурзадян, расспрашивал нас прямо в планетарии. А вскоре был сформирован наш экипаж: я и Петр Климук.

Климук дополняет Лебедева в своей книге: «Собственно, полет наш был подготовлен по программе Бюраканской обсерватории. К нему мы старательно готовились. Десятки дней провели с Валентином в обсерватории, всматриваясь в ночное небо, слушали лекции специалистов... Не один раз побывал я в то время в Армении, в Ереване и на Севане, познакомился и даже подружился с членом-корреспондентом АН Армянской ССР Г. А. Гурзадяном. Он возлагал на нас большие надежды. Однажды даже пошутил:

— Сколько звезд заспектрографируете, столько звездочек будет на бутылке коньяка, с которой я вас встречу после полета...»

Петр Климук вспоминает: «А потом был Байконур и, наконец, тот день, 18 декабря... Не знаю, может, и забилось у меня сердце чаще, но тревоги, а тем более страха, не было». О том, что так оно и было, свидетельствует такая деталь: уже тогда Климук вместе с Севастьяновым готовился к следующему совместному полету. Улетая с Лебедевым, Петр Ильич попросил: «Виталий, не отдавай никому мое место в корабле». Затем ту же просьбу повторил во время сеанса связи с орбиты.

— Страха не было, — подтверждает Валентин Лебедев, — было огромное желание продолжить работу, начатую тремя нашими товарищами на «Салюте». Я прямо-таки с нетерпением ждал, когда начну работать с «Орионом-2»...

И вот команда с Земли:

— «Кавказы», я — «Заря»... На следующем витке выполнить эксперимент с «Орионом-2». Основная звезда — Сириус...

Петр Климук вспоминает: «Мы с Валентином заняли свои рабочие места: я — за пультом управления кораблем. Валентин — за пультом управления телескопом. На Земле мы находили Сириус за несколько секунд. А здесь? Смотрю в стекла визира. Замечаю созвездие. Какое? Напрягаю память. На Земле проще, там видишь созвездие целиком, а здесь визир осматривает его какую-то часть — несколько звездочек, Но глаз, как говорится, набит: узнаю Орион. Легким поворотом ручки управления нахожу «голову» созвездия. Сейчас все просто: Сириус, он в созвездии Большого Пса, находится внизу по направлению пояска Ориона. Осторожно разворачиваю корабль и неожиданно чуть ли не улыбаюсь от радости: в «глазу» визира Сириус. Стабилизирую корабль и предупреждаю бортинженера:

— Сириус в перекрестии! Не двигаться!

Валентин отвечает:

— Понял! Навожу визир телескопа!

— Работали строго по программе? — спрашиваю Лебедева.

— Что значит строго? Полет — дело творческое, программа тоже может меняться в зависимости от условий...

— В космосе?

— И на Земле...

Космический корабль на орбите, а на Земле продолжают соревноваться между собой программы. Если почему-либо не удастся одна, ей всегда есть замена. А за каждой программой стоят коллективы, месяцы, а то и годы труда.

Во время полета «Союза-13» выяснилось, что баллистические расчеты, сделанные Джульеттой Оганесян, неверны. А это значит, что на следующих сеансах нужные звезды не попадут в поле зрения «Ориона-2».

— Это и понятно: поручили столь ответственные расчеты какой-то девчонке…

Такой шепоток слышали армянские астрономы у себя за спиной.

К Гурзадяну подошел космонавт К. П. Феоктистов: «Сделайте доклад о полете. От этого зависит отношение к эксперименту». Член-корреспондент АН СССР Б. В. Раушенбах взял Гурзадяна под руку: «Я помогу вам. Давайте поработаем вместе».

Ночь прошла без сна. Наутро на стене висели ватманские листы с расчетами.

Гурзадян говорил минут сорок, но при этом страшно волновался. После доклада к нему подошел руководитель полета космонавт Алексей Елисеев: «Давайте уединимся. Выводы из доклада я сделаю сам». Потом доложил Главному конструктору. Лицо у Главного посветлело, он передал по громкой связи:

— Сегодня работаем по плану. На завтра — программа А-4.

А-4 означает вести наблюдения на «Орионе-2» четыре витка подряд. Более насыщенной, более «роскошной» программы в арсеналах исследователей просто не было. Лица у Гурзадяна и его учеников Джульетты Оганесян, Марата Крмояна и Александра Кашина засияли от радости.

— И дальше все шло по программе? — спрашиваю я Лебедева.

— Да.

Вспоминает Петр Климук: «Специалисты были довольны. Григор Арамович Гурзадян лично приехал в Звездный, чтобы поблагодарить нас за сделанную работу. Особенно рад был чистоте спектров. Вуаль от свечения ночного неба, мешающая наблюдать звезды с Земли, почти отсутствовала. Рад был ученый:

— Теперь мы имеем спектрограммы звезд, которые до нас вообще никто не получал. К тому же в той области спектра, что вообще недоступен для наземных наблюдений. Тысячи звезд! Где я вам такой многозвездный коньяк найду? — спрашивал он, шутя, — Такого нет даже в Армении.

Взял ставший знаменитым снимок: одна звезда среди роя других, более слабых светил, и надписал: «Дорогому Петру Ильичу. Г. Гурзадян».