Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год

Я спросил у Леонидоса: есть ли у кого-нибудь в деревне трактор? Он даже рассмеялся — до того несусветным показался ему мой вопрос.

— Никто из нас за всю жизнь никогда не заработает столько денег!

Помолчал и добавил:

— Да и как тут можно что-нибудь заработать? Одни только удобрения каждый год дорожают, а без них хорошего урожая не вырастишь...

— А что-нибудь изменилось в вашей жизни после вступления Греции в «Общий рынок»? — спросил я, в общем-то не надеясь на подробный и откровенный ответ.

— Еще бы не измениться! — взорвался Леонидос. — Наша деревня наполовину опустела. Про моего брата вы уже знаете. А сколько крестьян — целые семьи — отправилось в город искать работу?! Сейчас богатеют только владельцы крупных земельных угодий, которые могут нанимать всё больше и больше батраков. А эти батраки те же крестьяне, только вконец разорившиеся... Конечно, у нас тут все меняется. Вот только больницы и школы в округе как не было, так и нет!..

...Предрассветные сумерки окутывают Ираклион темно-голубой мглой. Вдали над бухтой, омытые бледно-розовым светом, вырисовываются очертания горы Хуктас. Если смотреть на нее со стороны моря, она напоминает спящего исполина. Кажется, что гаснущие звезды бросают последний свет на его лицо. Кстати, критская легенда утверждает, что эта гора вовсе не спящий исполин, а мертвый бог Зевс. Только смерть его сродни сну. Легенда гласит, что рано или поздно владыка воскреснет, и тогда к Криту вернется былое могущество. Среди критян нет язычников, они — как и все греки — христиане, но легенда пользуется на острове большой популярностью.

Рассвет, набирая силу, очертил на востоке контуры вздымающихся, словно волны, далеких холмов. Теплый ветер несет к морю из долины, где во тьме лежит Кносс, тысячи ароматов Крита: запахи олив, нежной лаванды, терпких кипарисов, жасмина, гиацинтов. К ним примешиваются запахи моря, рыбы, острого маринада, в котором консервируют маслины,— и все это рождает тот неповторимый аромат, по которому рыбаки узнают свой «оливковый остров» за многие километры от берега.

Пронзительные крики чаек спугнули ночную тишину. Словно дождавшись их сигнала, природа ожила. Начался новый рабочий день Крита.

Ю. Королев

Остров Крит — Москва

В ту декабрьскую ночь

Вопреки уверениям путеводителей по Крыму, что сентябрь в Коктебеле солнечный и сухой, а осеннее море ласковее летнего, погода, словно назло их составителям, решила вычеркнуть бархатный сезон из своего календаря. Озябнув под резкими порывами холодного ветра, ссутулившаяся громада Святой горы каждый день с утра куталась в тяжелый плащ густо-серых облаков, предвещая ненастье.

Накануне я намечал полазать с Виктором Нестеренко, егерем Карадагского заповедника, по Кок-Кая, Магнитному хребту, Хоба-Тепе и Карагачу.

Эти скалистые гряды носят общее название Берегового хребта и вместе со Святой горой образуют Карадаг, единственный в европейской части СССР вулканический массив юрского периода. Однако, взглянув утром в окно на клочья сизой ваты, зацепившиеся за пики и зазубрины черных скал, понял, что поход придется отложить: в кедах, моей единственной «альпинистской» обуви, по горным тропинкам и каменистым осыпям в такую погоду не пройдешь. Чтобы день не пропал даром, я решил сходить на «Верблюда», двугорбый холм Эгер-Обаг отделяющий Планерское от долины реки Арматлук, на западном склоне которого похоронены погибшие во время фашистской оккупации коктебельские стахановцы.

Время приближалось к обеду. Изрядно промокший и продрогший, скользя по поросшему редкой щетиной травы склону, я спускался в седловину «Верблюда». Конечно, можно было вернуться и по нахоженной тропинке, но меня заинтересовал какой-то чудак, который уже третий час, не разгибаясь, копал там одну ямку за другой. Если бы дело происходило в Сибири, я бы решил, что это старатель бьет шурфы. Однако, хотя Карадаг и насчитывает более трехсот видов минералов, в том числе розовый агат, лимонный цитрин, светло-фиолетовый аметист, красный сердолик, зеленую яшму, льдистый горный хрусталь, геологи ручаются, что золота в его окрестностях нет. Но не будет же человек просто так, за здорово живешь, долбить каменистую землю!

Когда я подошел поближе, мужчина, стоя по колено в узкой яме, извлек оттуда продолговатый предмет и принялся осторожно скалывать ножом облепившую его окаменевшую глину. Вскоре можно было разглядеть, что это унитарный патрон от легкого зенитного орудия.

— Никогда бы не подумал, что возле Коктебеля есть месторождение ...снарядов от «эрликонов». Как он сюда попал? — Находка была настолько неожиданной, что я не смог сдержать удивления.

— Во время войны здесь стояла немецкая зенитная батарея.

— Но почему именно здесь? До поселка отсюда слишком далеко, а эти две кочки, по-моему, отнюдь не господствующие высоты...

Мужчина бережно положил снаряд на землю, выпрыгнул из ямы, и, отряхнув ладони, протянул руку:

— Будем знакомы, Рюрик Михайлович.

Я назвал себя.

— Если располагаете временем, покажу, для чего здесь стояли «эрликоны».

Когда мы оказались на южной вершине Эгер-Оба, он остановился и показал рукой вниз:

— Что вы там видите?

На первый взгляд пологий склон, покрытый чахлой травой и редкими кустарниками, ни о чем не говорил. Лишь приглядевшись повнимательнее, я различил у подошвы какие-то размытые полукружья, похожие на давно заброшенные грядки

— Неужели там были орудийные дворики?

— А вы молодец, не забыли, чему учили в армии,— похвалил Рюрик Михайлович.— О Коктебельском десанте, конечно, слышали?

Вопрос не требовал ответа, поскольку каждый, кто приезжает в Планерское, в первый же день видит на набережной перед пансионатом «Голубой залив» памятник участникам героического десанта: четыре суровых мужественных лица матросов и красноармейцев. Позднее, когда мы познакомились поближе, Рюрик Михайлович прочитал одно из своих стихотворений, посвященное тем, кто в штормовую декабрьскую ночь сорок первого высаживался на коктебельский берег. Меня поразило, как точно он сумел выразить непреклонную решимость безымянных героев, увековеченных в красном граните: «Я занял круговую оборону. Отсюда мне, живому, не уйти».

— Коктебель штурмовал отвлекающий десант с задачей оттянуть на себя подвижные резервы немцев от основного — Феодосийского, который был частью Керченско-Феодосийской операции,— продолжал Рюрик Михайлович. — О ней написано много. А вот о Коктебельском почти ничего не известно. Сейчас удалось установить фамилии двадцати моряков из его состава.

— Но при чем тут орудийные дворики и «эрликоны» на «Верблюде»?